Алексей Никитин - Маджонг

— Забирай, — улыбнулся Регаме.

— Скажи мне, Константин, — спросил минутой позже счастливый обладатель двух довоенных карманных атласов мира, — ты ведь пришел именно из-за Гоголя. Атлас был только поводом для встречи и разговора. Так?

— Но хорошим поводом, согласись, — не стал спорить Регаме.

— А если бы — предположим гипотетически — у меня был такой же экземпляр, как у тебя? Если бы мне твой не был нужен? Что бы ты тогда придумал?

— Такого не могло быть, — пожал плечами Регаме. — Ты купил его прошлым летом в старой «Академкниге». Мне их директор Люся об этом тогда же и сказала.

— Ах ты ж старый лис! — рассмеялся Брайан. — Так ты все просчитал заранее: ты знал, какой у меня атлас, ты знал, на чем меня поймать! А ведь еще и играл здесь! И как играл.

— Брайан, я бы не смог заставить тебя ни купить атлас, ни встретиться с нашими гоголефилами. Я не смогу заставить тебя даже просто подняться из этого кресла против твоей воли. Ты ведь делаешь все только потому, что тебе это выгодно.

— Верно. Хороший бизнес должен быть выгоден всем сторонам. А с тобой, Константин, бизнес всегда хороший. За это я тебя и люблю, судырьтымой.

День Рудокоповой начался с мелкой неприятности. В Борисполе таможня задержала партию ноутбуков из Китая. По контракту эти ноутбуки, специально оснащенные веб-камерами с повышенным разрешением, уже две недели должны были работать в единой диагностической сети Минздрава. Но сперва завод затягивал отгрузку, а теперь и таможня ударила по тормозам. Ужасного ничего в этом не было — обычный контракт, обычные ноутбуки, — но, чтобы их быстро вызволить, теперь придется занести тысяч восемь, а то и десять.

Ближе к обеду сообщили, что в Чопе тормознули две ее фуры с одеждой на Италию, а на границе с Россией придрались к заключению врачей на твердые сыры. Все это случилось почти одновременно, просто информация с границ шла на пару часов дольше, чем из Борисполя.

Три шлагбаума опущено в одну ночь. В случайность таких совпадений Рудокопова давно не верила, поэтому набрала своего человека в Таможенном комитете и попросила выяснить, что происходит. К трем часам ей сообщили, что на нее «есть заказ», что «ничего страшного, и беспредела не ждут» и что «вопрос можно решить на уровне зама», но при этом лучше не затягивать. Каждый день просрочки будет не только поднимать «цену вопроса», но и бить по бизнесу: ни одна фура с ее товаром, ни один вагон не пересекут границу страны, пока в офис на Дегтяревской не занесут. Сумму, конечно же, не назвали, кто ж такие вещи говорит по телефону? Не сказали и кого благодарить за заказ, но догадаться было не сложно. Рудокопова выслушала собеседника молча и назначила встречу на вечер.

Черт бы драл тебя, родная таможня! Когда же ты наешься?! Когда перестанешь кивать на портрет президента страны за спиной: «Нам тоже надо делиться», — смахивая небрежным движением в выдвижной ящик стола очередную пачку банкнот с портретом президента другой страны? Когда уже наполнишь свои защечные мешки питательным и сытным кормом, когда набьешь бесконечные гаражи белыми «лексусами», а несчетные особняки — столиками из карельской березы в вечно живом стиле рококо? Когда по запросу «таможня берет добро» неутомимый Гугл перестанет выдавать любопытному читателю ссылки на сотни тысяч интернет-записей всего за две десятых доли секунды? Когда перестанешь невидимыми синими чернилами на ладони составлять секретные «стоп-листы», а потом невидимыми красными вычеркивать расплатившихся? Когда уже заполнятся твои бездонные счета в оффшорных банках, и, вздохнув обессиленно, но довольно, ты скажешь: «Хватит»?

Молчит таможня. Берет добро. Нетерпеливо барабанит пальцами по столу: «Не задерживайте. Следующий». Даже на допросах в прокуратуре молчит. И только в самые непростые моменты, когда выбора нет и уже не отмолчишься, она тихо шелестит купюрами. Другого ответа она не знает и не понимает другого языка. А вместе с ней не понимает другого языка и весь чиновный мир. Слышите шелест над страной? Это таможня говорит с прокуратурой и милицией; перешептываются суды первой инстанции с городскими администрациями, а те уже шелестят с апелляционными судами и отдельно с администрациями областными, чтобы те слегка пошелестели в столице. И в столице шелестят! Да еще как!

Порыв свежего ветра с Днепра может сорвать шляпу с неосторожного прохожего в Мариинском парке, может выхватить шарик у ребенка и унести его в ясно-голубое киевское небо. Не плачь, детка. Не плачь. Привыкай. Совсем рядом ревут другие ветры, другие ураганы. И не сравниться ветру с Днепра с иссушающими страну самумами, поднятыми шелестом на улицах Грушевского и Банковой. Целые заводы, аккуратно обанкротив предварительно, уносят в безналоговые зоны эти ураганы; в никуда исчезают леса первой категории и миллионы гектаров плодородной украинской земли; срезают и застраивают в Киеве историческую Щекавицу, из последних сил держатся София и Лавра. Долго ли продержатся?.. Ну а если до них уже дошло, то что же говорить о нас, разъединенных и слабых, радостно грызущихся из-за выдуманных, из пальца высосанных пустяков?