Юстейн Гордер - Таинственный пасьянс

— Какие красивые вещи вы выдуваете, — сказал я, и они засмеялись переливчатым смехом.

Наверное, эти женщины-стеклодувы были более радушны, чем давешние карлики, хотя и такие же недоступные.

— Кто же научил вас искусству выдувать стекло? — продолжал я исходя из того, что самостоятельно овладеть этим мастерством они не могли.

Мне и теперь никто не ответил, но Семёрка Бубён тотчас преподнесла мне стеклянную чашу.

— Прошу! — сказала она, и они все снова засмеялись.

Мне было трудно нарушить их радушие и спросить о том, что интересовало меня больше всего. Однако я чувствовал, что спячу, если сейчас же не узнаю тайну этих странных карликов.

— Я только что прибыл на ваш остров, — снова заговорил я, — но не имею ни малейшего представления, в какой части света он находится. Может быть, вы расскажете мне немного об этом месте?

— Мы не можем говорить, — сказала Семёрка Бубён.

— Вам это запрещено?

Все три так энергично замотали головами, что их серебристые волосы взметнулись в свете, падавшем из печей.

— Мы хорошо выдуваем стекло, но плохо думаем, — Сказала Девятка Бубён. — Поэтому и разговариваем мы тоже неважно.

— Пиковое положение, — заметил я, и это замечание заставило женщин расхохотаться.

— Мы не пики, — сказала Семёрка Бубён, она показала на своё платье и объяснила: — Разве ты не видишь, что мы бубны?

— Идиотки! — вырвалось у меня, и все трое вздрогнули.

— Пожалуйста, не сердись, — сказала Тройка Бубён. — Мы очень легко обижаемся и плачем.

Мне трудно было ей поверить. Она улыбалась так лучезарно, что пришлось бы обидеть их куда сильнее, чтобы погасить их улыбки. Однако я запомнил это предупреждение.

— Неужели у вас действительно такие пустые головы, как вы говорите?

Они торжественно закивали.

— Мне бы очень хотелось… — начала Девятка Бубён, но тут же прикрыла рот рукой и замолчала.

— Чего? — спросил я как можно дружелюбнее.

— Хотелось бы додумать до конца одну мысль, которая так трудна, что я при всём желании никак не могу её додумать.

Её слова навели меня на мысль, что все здесь присутствующие одинаково плохо владели искусством думать.

Неожиданно заплакала Тройка Бубён.

— Мне бы так хотелось… — всхлипнула она.

Девятка Бубён обняла её, и Тройка Бубён закончила фразу:

— Мне бы так хотелось проснуться… но ведь я не сплю!

Она точно выразила и моё собственное ощущение.

Семёрка Бубён посмотрела на меня невидящими глазами. Потом многозначительно и серьёзно сказала:

— Истина в том, что сын стеклодува потешается над собственными фантазиями.

И тут же все три принялись всхлипывать. Одна из них схватила большой стеклянный кувшин и со всей силы швырнула его на пол. Другая стала рвать на себе серебристые волосы. Я решил, что время моего визита подошло к концу.

— Извините за беспокойство, — сказал я им. — Прощайте!

♣ Теперь я уже не сомневался, что попал в резервацию для душевнобольных. Кроме того, я был уверен, что в любую минуту тут могут появиться несколько братьев милосердия в белых халатах, которые обвинят меня в том, что я вторгся на остров, вызвав страх и тревогу у его обитателей.

И вместе с тем было нечто, чего я не мог постичь. Во-первых, я никак не мог понять, почему жители этого острова такие маленькие. Я был моряком, побывал во многих странах и знал, что ни в одной стране мира нет таких карликов. К тому же у карликов-земледелов и у женщин-стеклодувов кожа была разного цвета. Значит, они не могли находиться в близком родстве друг с другом.

Неужели когда-то мир поразила эпидемия, в результате которой люди стали глупее и меньше ростом? И всех, перенёсших эту болезнь, поместили на этот остров, чтобы они не заразили других? Если так, то в скором времени я и сам стану таким же маленьким и глупым.

И ещё, я не мог понять, почему они разделены на масти, как игральные карты? Может, для того, чтобы врачам и санитарам было легче поддерживать порядок среди своих пациентов?

Так я думал, идя по проезжей дороге. Теперь она проходила под тенью высоких деревьев. Почва под деревьями была покрыта светло-зелёным мхом, повсюду росли голубые цветы, напоминавшие незабудки. Солнце не пробивалось сюда сквозь густую листву. Казалось, что на весь лес накинут золотистый балдахин.