Анри Труайя - Палитра сатаны - рассказы

— Это изумительно! Да это же… это лучше фотографии!

— Вот именно! — вскричала Адриенна. — Фотография всего лишь чудо техники, а живопись Эдмона Лепельте — чудо души!

Она уже добрую сотню раз пользовалась этим выражением. Эдмон испытывал тягостную неловкость слыша его. Он отворачивался, прятал глаза. И все же нельзя сказать, чтобы эти слова претили ему. Он всю свою жизнь посвятил изучению старых мастеров. Сперва в Школе изящных искусств, потом в разных реставрационных мастерских он приобщился к тайнам старинных красок, к тонкостям последовательных лессировок, к тому, как, не трогая основной поверхности, использовать золотистый фон для подчеркивания сияющих оттенков, он овладел множеством ремесленных трюков, которыми так гордился, будто сам на жизненном пути их выдумал.

Теперь зрители во главе с Адриенной собрались перед недавней работой, которой Эдмон был особенно доволен: ваза для фруктов, полная красных больших яблок, рядом разбросано несколько орехов, и все это на кружевной скатерти. Кружево, тонкое, как паутинка, было там и сям умышленно смято, что обязывало живописца к подвигу кропотливой тщательности, ведь требовалось при изображении складок в точности сохранить все подробности орнамента в целом. Работа добросовестного миниатюриста. Единодушные восклицания приветствовали это достижение:

— Поразительно! Это правдивее самой природы, мсье Лепельте! Как вы сумели? Это же, наверное, адский труд!

— Сверхчеловеческая задача! — подтвердила Адриенна. — Угадайте, сколько времени он потратил только на то, чтобы управиться с этой чертовой кружевной скатертью?

Несколько робких голосов рискнули пробормотать:

— Ну, два дня… Или три…

— Месяц! — победно возгласила Адриенна. — Он целый месяц над ней корпел! Я говорила ему: «Оставь, напиши просто тканую скатерть или, если хочешь, вышитую! Но во всяком случае не кружевную». А он меня и слушать не захотел. Упрям, простите за выражение, как мул! Он себе на этом глаза испортил. Потом пришлось в Орлеан ехать, на консультацию к офтальмологу. Ему там выписали новые очки!

Эдмон Лепельте улыбнулся полуиронически, полувиновато.

— Главное, чтобы картина удалась, — проворчал он.

— Нет, ты вспомни, что тебе сказал глазник. Миниатюрист, взявшийся прославлять величие природы, — это занимательно для души, но для зрения опасно!

Эдмон Лепельте высказал несколько афоризмов по поводу невежества докторов в вопросах, что касаются творческого призвания, мадемуазель Полен отпустила любезную шутку насчет безрассудства, которое неразлучно с талантом, и стайка посетителей потянулась к выходу. В прихожей Адриенна между делом спросила секретаршу мэрии, не слышно ли чего новенького о соседнем доме, владелец которого, железнодорожник на пенсии, скончался в прошлом году, а наследники, довольно жадные парижане, выставили его на продажу, но солидного покупателя до сих пор не видать.

— Как печально, что этот красивый дом с таким большим садом заброшен! — вздохнула она.

— Ну да, — согласилась мадемуазель Полен. — Продажей занимается «Террай», агентство недвижимости из Питивье, но это дело непростое. Весьма непростое! Наследники уж слишком загребущи. Но в конце концов, я слышала, что-то там намечается…

— Серьезное?

— Тут полной уверенности никогда не бывает… Но похоже, что да.

— Вы знаете, кто покупатель?

Окинув быстрым взглядом полдюжину визитеров, которых она сопровождала на экскурсию к Лепельте, мадемуазель Полен шепнула:

— Сейчас не время об этом говорить.

— Вы правы!

— Ну так и быть. Кажется… это пока не более чем слух… Говорят, это один художник… большой художник, столичный собрат мсье Лепельте…

— А его имя вам известно?

— Вы никому не расскажете?

— Нет, клянусь вам, я буду молчать, но вы же понимаете, как мне любопытно знать, какое соседство нам угрожает. Особенно если он, подобно мужу, живописец.

Секретарша мэрии в последний раз оглянулась, прикрыла рот ладонью и прошептала:

— Это Жан-Жак Мельхиор.

Адриенна замерла, словно пригвожденная к месту, и эхом повторила:

— Жан-Жак Мельхиор.

Потом в замешательстве повернулась к мужу.

— Мельхиор, — в свою очередь повторил тот. — Потрясающе! Лично я его не знаю…

— Ты один такой! — заметила Адриенна язвительно.

— О, разумеется, я много о нем слышал, — поправился Эдмон Лепельте. — И главное, читал о нем, о его творчестве.

— Кажется, он очаровательный человек, — успокоила мадемуазель Полен. — Остался очень простым, несмотря на всю рекламную шумиху, что его окружает. Его жена тоже сама любезность, очень общительная, очень современная…