Игорь Малышев - Рассказы

Крестьянин с уважением смотрел на него и послушно соглашался, кивая головой.

— Собака молодая, хорошая. Еще внукам твоим послужит.

— У меня уже есть внуки, — застенчиво улыбнулся толстяк.

— Ишь ты, быстрый какой…

Хозяин пса не обиделся, Луиджи теперь так вырос в его глазах, что он с легкостью мог снести любые его дерзости. Шедшие рядом крестьяне с радостью тащили на плечах это увесистое приобретение и, по-видимому, очень гордились своей ролью в деле. Луиджи, почувствовав авторитет, принялся небрежно разглагольствовать о своей славе врача. Будь он сейчас немного пьяным, я не сомневаюсь, что он наплел бы им что-нибудь вроде того, что он лечил самого Папу Римского, а в итоге мог бы рассказать, как он лечил святого Иоанна Падуанского или кого-то в этом роде. Болтать он мог не хуже, чем лечить.

Получив положенные нам меха, мы, кроме того, немного поломавшись для вида, взяли еще хлеба с сыром, которыми одарили нас гостеприимные хозяева.

— Вот, сразу видно, люди понимают всю пользу науки, хоть и совсем темные, — вспоминал их Луиджи.

Тем же вечером, сидя у костра в лесу (подвыпив, Луиджи не боялся ни разбойников, ни демонов, которые весьма страшили его в трезвом состоянии), он пил вино и вещал мне:

— Медицина… Видишь, что может медицина…

Он долго объяснял мне про Парацельса, книги арабов, снадобья из горных трав и гнойники на глазах. Я, уплетая сыр, слушал, как шелестит над нами листва дуба и радовался, что все идет так замечательно. По обыкновению мне тоже досталось немного вина.

— Это тебе за спасение славного пса, обеспечившего нам провиант и вино.

— А зачем он на людей бросался? — спросил я.

— Слепой. Ему страшно стало, а они подумали, что он сбесился.

— А разве от слепоты на людей бросаются? — удивился я.

— Бывает и так. Самая страшная опасность — та, которой не видишь, а только догадываешься.

Он помолчал.

— У них все как у людей.

— У кого?

— Да у животных этих…

Свет бросал на крону дерева дрожащие блики, кто-то невидимый бродил в траве, в чаще летали светляки. Ночной лес был полон звуков и движения. Я подумал, что остаток жизни я хотел бы провести бродя с Луиджи по дорогам, излечивая людей и животных, и тем добывая себе пропитание.

— Глаза вообще очень хитрая Божья выдумка и лечить их совсем непросто. Я много чего умею лечить, но глаза — самое сложное. Слава Богу, я это понимаю и стараюсь разобраться здесь до тонкостей. Я давно этим занимаюсь и вот что понял.

Он напивался все больше и больше, язык его ворочался легко и свободно, но иногда его все же заносило. Луиджи засунул палку в костер, в самую гущу углей и шевелил ею там, любуясь уносящимися в небо искрами. Они взлетали высоко, выше деревьев, перемешивались со звездами и исчезали, то ли сгорали, то ли терялись среди созвездий.

— Глаза — величайший из даров Божьих. Ими ты сможешь увидеть все, если конечно захочешь увидеть все. Острые глаза лучше острого ума. Ум слишком прям и самовлюблен. Познавать тайны мира с помощью только лишь ума — все равно, что питаться нарисовать круг, используя только прямые линии. Можно провести множество касательных и получится что-то очень похожее на круг, но при желании любой все равно увидит уголки. Для получения идеального круга нужно провести бесконечное множество касательных, а это уже невозможно для человека, поскольку он смертен.

Он прикончил первый мех, выжал из него последние капли, потом принялся откручивать нитки на пробке второго меха.

— Ум… Хотя, знаешь, если достаточно развить его, то можно понять, что он глуп и ограничен. Как этот мех, — он засмеялся своему сравнению. — Больше того, сын мой (когда он напивался, то часто звал меня сын мой, особенно во время подобных проповедей). Больше того, я скажу тебе, что ум — от дьявола, а глаза — от Бога. Ум был получен вместе с запретным плодом, то есть он — дар Сатаны.

Луиджи запутался в нитке второго меха.

— Так же как и эта нить, клянусь мощами святого Фомы.

Когда враг был изорван в клочья, он в пьяной задумчивости поднял глаза к небу.

— Сын мой, в моих помыслах я зашел столь далеко, что забыл, с чего начал.

Я дожевал хлеб.

— Ум — дар Сатаны.

— Замечательно, — похвалил мой спутник, — славный отрок. Развитие ума подобно познанию чудес дьявольских. Но …

Он состроил значительную мину и поднял указательный палец.

— Именно потому, что развивая ум, можно прийти к пониманию его ограниченности, многие святые смогли стать величайшими сподвижниками Матери Церкви, превзойдя все дьявольские искушения и вкусив всех его нечистых сокровищ. Так вот, сын мой, наслаждайся красотами и чудесами Божьими, что окружают нас ежечасно, оставаясь незамеченными только из-за слепоты нашей.