Наталья Рубанова - Коллекция нефункциональных мужчин - Предъявы

Я не беру отпуск. Я не могу. Не могу в отпуск! Какое страшное слово — отпуск! Какое странное… Отпуск — это когда тебя все отпускает. Я, в сущности, похожа на машину… Нет, скорее, на волчицу, которая погибает среди этого камня. И вдруг ты… Появляешься среди джунглей. Понимаешь? И я шкурой воздух чую! Шкурой! А еще — ветер! Может, для тебя это и не так важно, может, и для меня… Но теперь я хочу отдохнуть. Понимаешь? Отпуск — это когда тебя все отпускает. Без страха… А еще хочу тебя.

С утра Безымянный осторожно погладил женщину по щеке:

— Меня зовут Денис, — сказал он как будто в воздух.

— Мне все равно, — ответила Клара в стенку.

— Я знаю. Именно поэтому мы едем в Карпаты.

— В Карпаты? — в глазах Женщины появились чертики. — Денис?

— Смысла жизни нет. Даже не жизни — это разве жизнь? Просто смысла нет. Вообще ничего нет. Меня, может, тоже нет. Но кто-то же есть вместо меня? A-у, эй, ты — кто?

Человеческое Существо упрямо вглядывалось в мутноватое Зеркало, пытаясь дотронуться до собственного Отражения.

— Скажи только честно, «Я» — это «ТЫ», или наоборот? Как у вас «там», хуже или лучше? Наверное, все-таки лучше, потому что как «тут» — быть не может, да? Ведь не может же?!

Человеческое Существо пригладило волосы, смахнув с лица какую-то тень; сначала лицо исказила гримаса — беззащитно-злобная; потом оно осталось без футляра, голым.

— Не может, — ответило Зеркало.

Голое Лицо не удивилось, всматриваясь в такое же — напротив:

— Расскажи, как дальше? Расскажи, как надо? Я не знаю! запуталось я! не хочу ничего! свихнулось я!

Голое Лицо прикоснулось к Отражению.

Зеркало обдало прохладой мятущуюся биомассу: в Зеркале показалась Женщина с черными волосами и голубыми глазами и тут же исчезла, оставив вместо себя снова — Отражение.

Человеческое Существо село на пол, поджав под себя ноги:

— Я много думало, очень много. Перебирало разные варианты: от «повеситься» до «утопиться», и от «измениться» до «изменить все». Не получается, понимаешь? Я само не понимаю, и никто не… Понимаешь? И НИКТО НЕ… Сначала я мучалось, а теперь дурею. Никого не вижу; перестаю ИХ замечать; я хочу найти свое Отражение, но даже оно уходит, — Человеческое Существо раскачивалось из стороны в сторону, как маятник, пока не почувствовало рядом с собой прохладное тепло: странное, весомое, близкое.

Голое Лицо посмотрело вверх и увидело Женщину из Зеркала; само же Зеркало исчезло.

Человеческое Существо разглядывало Незнакомку, но она казалась чем-то знакомой, и называть ее так не следовало, однако что следовало делать, было совершенно неясно.

Человеческое Существо спросило:

— Ты из Зеркала?

— Я сама — Зеркало. Не узнаешь?

— Кажется, где-то я тебя видело, только…

— Ты даже не помнишь, КТО ты, говоришь о себе в среднем роде, фу! Доставай фотографии.

Человеческое Существо залезло в альбом и через несколько снимков наткнулось на кадр Женщины с черными волосами и голубыми глазами.

— Это же я…

— Это была ты. Когда-то. Но это было так давно, что никто этого не помнит. Я — то, что ты убила в себе: любовь.

— Свет мой, зеркальце, скажи…

— Для начала вспомни имя. Да не это, а настоящее. Ты — Женщина, у тебя есть имя.

— И у меня такие же глаза, как у тебя?

— Пока нет. Но есть шанс их открыть.

— Как?

— Вспомнить. Вспомнить то, от чего ты их отводила.

— А потом?

— А потом всех простить. И себя.

— Всех-всех? И себя?!

— Всех-всех. И себя.

— Не могу я так.

— Почему?

— Они сделали слишком много дерьма. Как и я, впрочем.

— А когда простишь, разбей Зеркало.

— Зачем?

— Чтобы найти искомое Лицо.

— Чушь какая, может, сон?

Семен Семеныч проснулся и покосился на спящую жену, а потом на Зеркало. Семен Семеныч выглядел обеспокоенным и не знал, куда себя девать.

— Вер, а Вер, — тормошил он полное тело в ситцевой рубашке в горошек.

— Чего? Отстань, рано еще… — тело перевернулось на другой бок и засопело.

Семен Семеныч тридцать лет работал на одном месте, был на хорошем счету, платил налоги, имел дачу, семью, ружье для охоты, обои не в цветочек.

Семен Семеныч подошел к Зеркалу и отшатнулся: черноволосая голубоглазая красавица подмигивала ему.

— Вер, Веруня, — Семен Семеныч схватился за сердце, — Верка, сука, валидол дай, стерва, не дозовешься…

На поминках, говорят, подавали гуся в яблоках, но было слишком много укропа, да-с.