Габриэль Маркес - Невероятная и печальная история о простодушной Эрендире и ее бессердечной бабушке

— Нет, сынок, — сказала она. — Я тебя ни за какое золото не пущу. Порчун ты.

Солдат был не из местных и поэтому удивился:

— Что это такое?

— А то, что у тебя дурной глаз, — сказала бабушка. — И на лбу у тебя это написано.

Она отстранила его, не касаясь, и пропустила следующего.

— Заходи, змей-горыныч, — сказала она добродушно. — И не задерживайся — родина тебя ждет.

Солдат вошел, но тут же вернулся: Эрендира хотела поговорить с бабушкой. Бабушка повесила на руку корзину с деньгами и вошла в палатку, внутри которой было тесновато, но чисто и прибрано. В глубине, на походной кровати, жалкая и перемазанная солдатским потом, лежала Эрендира, которую била неудержимая дрожь.

— Бабушка, — прорыдала она, — я умираю.

Бабушка потрогала ей лоб и, убедившись, что температуры нет, попыталась утешить.

— И осталось-то всего десять солдатиков, — сказала она.

Эрендира расплакалась, взвизгивая, как застигнутый врасплох зверек. Тут бабушка поняла, что Эрендира переживала самое ужас, и, ласково гладя ее по голове, помогла успокоиться.

— Просто ты слабенькая, — сказала она. — Ну-ну, поплакала, и будет, прими шалфейную ванну, кровь и успокоится.

Как только Эрендире стало полегче, бабушка вышла из палатки и вернула деньги ожидавшему у входа солдату. «На сегодня все, — сказала она. — Приходи завтра и будешь первым». Затем она крикнула, обращаясь к очереди:

— Все, мальчики. Завтра утром в девять.

Солдаты и штатские с криками протеста окружили бабушку. Она противостояла им, беззлобно, но с серьезным видом потрясая наводящим смятение посохом.

— Олухи! Сосунки! — кричала она. — Вы что думали, эта крошка железная? Хотела бы я посмотреть на вас на ее месте. Распутники. Дерьмо безродное.

Мужчины отвечали ей и похлеще, но в конце концов мятеж был подавлен, и бабушка стояла с посохом на страже до тех пор, пока не унесли столы с фритангой и не разобрали лотерейные киоски. Она уже собиралась вернуться в палатку, как вдруг увидела Улисса, одиноко и отважно стоявшего в темноте на опустевшем месте, где раньше тянулась очередь. Его окружало божественное сияние, а лицо выступало из полутьмы, сияя ослепительной красотой.

— Послушай, — сказала ему бабушка, — где ты оставил свои крылья?

— А у моего дедушки они и вправду были, — ответил Улисс с присущей ему непосредственностью. — Но этому никто не верит.

Очарованная, бабушка внимательно поглядела на него. «А я вот верю, — сказала она. — Приходи в них завтра». И она вошла в палатку, покинув Улисса, который весь был как в горячке. После ванны Эрендире стало лучше. Она надела короткую вышитую рубашку и, готовясь ко сну, сушила волосы, сдерживая слезы, готовые хлынуть вновь. Бабушка спала.

Очень медленно Улисс высунул голову из-за спинки кровати. Эрендира увидела ясные тоскующие глаза, но прежде, чем что-либо сказать, потерла лицо полотенцем, дабы убедиться, что это не галлюцинация. Когда Улисс наконец моргнул, она спросила его шепотом:

— Ты кто?

Улисс высунулся по плечи.

— Меня зовут Улисс, — сказал он и, показав ей украденные банкноты, добавил:

— Вот деньги.

Эрендира оперлась руками о кровать, приблизила свое лицо к лицу Улисса, и начался разговор, похожий на школьную игру.

— Ты должен был встать в очередь, — сказала она.

— Я прождал весь вечер, — ответил Улисс.

— А теперь тебе придется подождать до утра, — сказала Эрендира. — Мне как будто все почки отбили.

В этот момент спящая бабушка заговорила.

— Скоро двадцать лет с тех пор, как последний раз шел дождь, — сказала она. — Такая страшная была буря, что дождь перемешался с морской водой, а к утру дом был полон рыб и ракушек, а твой дед Амадис, земля ему пухом, видел, как проплыл по воздуху светящийся скат.

Улисс юркнул за кровать. Эрендира лукаво улыбнулась.

— Да ты не бойся, — сказала она. — Когда спит, она всегда такая ненормальная, но даже землетрясение ее не разбудит.

Улисс вылез снова. Эрендира взглянула на него с кокетливой, почти ласковой улыбкой и сняла с циновки грязную простыню.

— Слушай, — сказала она Улиссу, — помоги мне сменить простыню.

И вот Улисс выбрался из-за кровати и взялся за конец простыни. Так как простыня была намного больше циновки, им пришлось сложить ее несколько раз. Каждый раз Улисс оказывался все ближе к Эрендире.

— Я страшно хотел тебя увидеть, — вдруг сказал он. — Все говорят, что ты очень красивая, и так оно и есть.

— Но я скоро умру, — сказала Эрендира.