Анджела Картер - Кровавая комната

Пес приветственно вскочил на ноги и заботливо сопроводил его (забавно!) в обитый кожаными панелями уютный кабинет на втором этаже, где стоял невысокий столик, придвинутый к камину с весело потрескивающими дровами. На столе — серебряный поднос; на нем — графин виски с привязанной вокруг горлышка серебряной табличкой «Выпей меня» и серебряное блюдо, на крышке которого размашистым почерком наставительно выгравировано: «Съешь меня». На блюде оказались бутерброды с толстыми ломтями еще кровавого ростбифа. Он выпил виски с содовой и закусил бутербродом, намазав его великолепной горчицей, предусмотрительно поставленной тут же в глиняном горшочке; а спаниель, увидев, что гость принимает угощение, снова потрусил куда-то по своим делам.

Единственное, что еще могло заставить отца Красавицы почувствовать себя совсем комфортно, это найти в зашторенной нише не только телефон, но и карточку с номером круглосуточной авторемонтной службы; всего пара звонков, и он убедился, что, слава богу, в его машине нет никаких серьезных поломок: виновата лишь изношенность автомобиля и плохая погода… не мог бы он забрать ее в деревне через час? Стоило ему описать дом, откуда он звонил, и на том конце провода с каким-то совершенно новым почтением ему предоставили подробные указания, как добраться до деревни, находящейся всего-то в полумиле.

Он был очень смущен, но при своих нынешних безденежных обстоятельствах с большим облегчением услышал, что счет за ремонт будет оплачен его радушным, хотя и невидимым хозяином; никаких вопросов, заверил его механик. Хозяин всегда так делает.

Выпив еще стаканчик виски, он снова тщетно попытался дозвониться до Красавицы и сказать ей, что приедет поздно; но линии по-прежнему были неисправны, хотя метель чудесным образом прекратилась, показалась луна, и сквозь бархатные шторы проглядывал белый, как слоновая кость, пейзаж, усыпанный серебряными искрами. Вновь появился спаниель, который осторожно держал в зубах его шляпу, вежливо повиливая хвостом, словно говоря, что пора домой, волшебное гостеприимство подошло к концу.

Когда дверь за ним закрылась, он увидел, что львиные глаза сделаны из агата.

Розовые кусты застыли, густо укрытые огромными снежными сугробами; проходя к воротам, он задел какую-то ветку, и ледяная горсть снега мягко свалилась на землю, открыв чудом сохранившуюся, последнюю, единственную, прекрасную розу — наверное, последнюю живую розу, уцелевшую среди зимы; она источала такой сильный и изысканный аромат, что казалось, он звенит, как струна в морозном воздухе.

Мог ли этот таинственный, великодушный хозяин отказать Красавице в таком подарке?

Мощный, яростный рев раздался вновь, но уже не вдалеке, а где-то совсем рядом, словно из-за двери красного дерева; казалось, весь сад замер, предчувствуя недоброе. И все же из любви к своей дочери отец Красавицы сорвал розу.

И тут все окна дома озарились неистовым светом, и вслед протяжному многоголосому реву — словно целый львиный прайд — показался сам хозяин.

От крупного существа всегда исходит какое-то более сильное ощущение достоинства, уверенности, присутствия, нежели свойственно большинству из нас. Отцу Красавицы от смущения показалось, что явившийся перед ним хозяин ростом даже выше своего дома: у него было массивное, но подвижное тело, лунный свет поблескивал на его огромной косматой гриве, в зеленых, как агат, глазах, на золотистой щетине тяжелых лап, которыми он схватил его за плечи так, что острые когти пронзили овчинный тулуп насквозь, и встряхнул, как рассерженный ребенок трясет свою куклу.

Хозяин в львином обличье тряс отца Красавицы до тех пор, пока у того не застучали зубы, и затем бросил наземь, на колени, а выскочивший из распахнутой двери спаниель тревожно залаял, пританцовывая вокруг, словно дамочка, на вечеринке у которой вдруг завязалась драка.

— Любезный хозяин, — заикаясь произнес отец Красавицы; но в ответ ему снова раздалось лишь грозное рычание.

— Любезный? Никакой я не любезный! Я Чудовище, и ты должен звать меня Чудовищем, а я буду звать тебя Вором!

— Прости меня, Чудовище, за то что я украл розу из твоего сада.

У него была голова льва, грива и лапы льва, он даже приседал на задних лапах, как рассерженный лев, и все же на нем был надет домашний жакет из темно-красной парчи, а сам он был владельцем этого прекрасного дома и окрестных холмов.

— Я сделал это ради дочери, — сказал отец Красавицы. — Единственное на свете, что ей хотелось получить, была всего одна прекрасная белая роза.