Василий Гавриленко - Должность

-Ничего, Сергей Леопольдович, ничего, дорогой,- сбоку к физиономии Олега Власыча присоседилась физиономия Семена Никитича. – За одного битого двух небитых дают.

Сознание вернулось ко мне и вернуло страшное воспоминание – перекошенная рожа Алильханова, пудовые его кулаки. Я содрогнулся.

-Дивиденды, главное дивиденды,- говорил между тем Олег Власыч,- У нас любят страдальцев, а он вона как вас разукрасил.

Семен Никитич протянул мне зеркальце. О, матушка! Глаз заплыл, вместо носа – громадная красная картошка, а ухо и вовсе величиной с приличный арбуз.

-Вы выиграли в дебатах, мой дорогой,- потирая ручки, радостно сообщил Олег Власыч, но меня это почему-то не утешило.

За окном «линкольна» возникли невзрачные пятиэтажные дома, живо напомнившие мне Ж…, постоянную борьбу за кусок хлеба, - и я смирился с побоями. Черт с ними – на мне все заживает, как на собаке, и, в конце концов, у любой работы есть свои минусы…

-Куда едем? – спросил я.

« Линкольн» подпрыгивал на разбитом асфальте. Давненько я не бывал в таких трущобах.

-Тушинский аэродром, - сказал Семен Никитич, засмеявшись чему-то,- Пришла пора нам с Олегом Власычем немного потрудиться, а вы отдохнете в машине.

Я недоверчиво посмотрел на него, но прочесть что-либо в его глазах было невозможно.

Потянулся бесконечный бетонный забор, вдоль него выстроились переполненные помойки. Ветер носил пакеты, бумажки, лохматил жутковатые гривы роющихся в помойках бомжей.

-Изнанка жизни,- заметил Семен Никитич.- Люди, разучившиеся быть людьми.

Вот здесь я был с ним не согласен – мне жаль было этих бедолаг, и я считал их такими же людьми, как и мы, но спорить с тигром – увольте.

«Линкольн» повернул, и моему взору открылось громадное пространство, заполненное людьми. Их было в десятки, а то и сотни раз больше, чем тогда, на площади.

Машина остановилась.

- Сергей Леопольдович, не скучайте,- весело бросил Семен Никитич и вылез из салона. Олег Власыч последовал за ним, хитро мне подмигнув.

Не скучать было тяжело – некоторое время я смотрел в окно, но рев толпы скоро надоел и что там, собственно, происходит, видно не было. Затылок водителя тоже был невыносимо скучен, а попросить включить музыку я не догадался.

От нечего делать я порылся в карманах и достал бумажку с невыученной ролью.

«Ну и что там, интересно, такое, – подумал я,- из-за чего можно набросить на человека удавку?»

Вот что было напечатано на листке:

«АЛИЛЬХАНОВ: Основополагающий принцип моей предвыборной программы – доверие. Доверие, в первую очередь, избирателя к власти. Ведь, посудите сами, если избиратель априори не доверяет власти, какой резон ему идти на избирательный участок? При Кизлякове доверие к власти рухнуло ниже, простите, плинтуса, а при таких господах, как Антушкин, институт власти и вовсе, не сомневаюсь, прикажет долго жить.

Каким же образом поддерживается это самое доверие? В первую очередь, власть не имеет права игнорировать проблемы населения и должна жадно прислушиваться ко всем социальным веяниям, что наблюдаются в обществе. Гарун – аль – Рашид, например, переодевшись дервишем, странствовал по улицам Багдада. Я, в свою очередь, за эту неделю посетил Калужский нефтедобывающий завод и Чукотское бахчеводство. Пообщался с простыми людьми, попробовал, так сказать, каши из общего котла. А где в это время был мой конкурент?

АНТУШКИН (т. е. – ты): Моя платформа – честность, открытость и справедливость.

АЛИЛЬХАНОВ: Это сплошная фикция, подмена понятий. Он просто вводит избирателя в заблуждение.

АНТУШКИН: Любезный Андрей Даниилыч - вор и жулик, на его счетах в Швейцарии двести миллионов долларов.

АЛИЛЬХАНОВ: А вы считали?

АНТУШКИН: А, позвольте вас спросить, сколько вам заплатили американцы?

АЛИЛЬХАНОВ: Покажи руку, гад!».

Я скомкал бумажку и выкинул в приоткрытое окно – трудно что-либо понять в проклятом электорате!

-Прекрасно,- Олег Власыч восхищенным взором окинул рокочущее людское море,- Несмотря на понедельник…Откровенно сказать, я сомневался.

-Вы недооцениваете любовь народа к халяве,- весело сказал Семен Никитич.

-Да, но прошло больше ста лет,- бормотал Олег Власыч, но партнер уже не слышал.

Семен Никитич резво подошел к длинным грузовикам, выстроившимся прямо на плацу и отгороженным от народа колючей проволокой. Над проволокой возвышались сооружения, напоминающие поставленные на длинные сваи эшафоты.