Эльмира Нетесова - Запоздалая оттепель, Кэрны

Вначале они стали подходить, прячась за кочками и кустами. Так бы, может, и подкрались незаметно, но уж очень проголодавшаяся волчица не выдержала и выскочила из укрытия. Стая, будто по сигналу, сорвалась следом за ней, оскалив клыки. Вожак рявкнул. Но его не захотели услышать. В каждом, кто ходит, есть кровь и мясо. Это знали волки с первого дня сознательной жизни. Знали, что добыча не сунется в пасть сама, ее надо нагнать, одолеть, разорвать, съесть.

А белолобый уже почуял опасность. Да предупредить стаю не успел. Поздно было… «Это незнакомое» вдруг оглянулось, сорвало с плеча что-то и наставило на волков. В тот же миг грохнуло громом. Сверкнуло. И волчица, перевернувшись в прыжке, взвыла одурело. Волки остановились, не понимая. Грохочущее разорвало тишину снова. Белолобый отпрянул. В нос пахнуло едким, глаза заслезились. Совсем неподалеку лежал еще один волк. Стая, поспешно шмыгнув за кусты, понеслась наутек. Волки не оглядывались. Один белолобый не последовал за ними. Он понял, что человек для волков опасен, но как истинный вожак обязан был распознать все его приметы, чтобы потом уметь отличать сразу, с первого взгляда. Не зря еще там, на лежке, его насторожил непонятный запах.

Выждав, когда человек ушел далеко, белолобый подкрался к убитому волку, потом — к волчице, долго обнюхивал их. Чихал, крутил лобастой башкой. Нет, он не ошибся. В тундре есть много луж с красноватой водой, пахнущей так же. Даже в жажду, когда глоток воды прибавляет силы в погоне, волки никогда не лакают из этих луж. Красная вода [1] То есть вода с примесью железа. в них, похожая по виду на кровь, вскоре начинала разрывать брюхо жуткой болью. Это с детства знал каждый волк. И, тихо взвыв над двумя убитыми собратьями, белолобый поплелся вслед за стаей. Он знал — волки без него далеко не уйдут. Они должны ждать где-нибудь поблизости.

Стая встретила его тихо, виновато. Поняли волки свою оплошность, не послушавшись вожака. Поторопились, не выждав, не понаблюдав. Не головой — голодным брюхом хотели добычу одолеть. А с брюха, да еще с пустого, велик ли спрос? Голова всей стае — вожак, думал за них, но они ему не подчинялись.

Плохо начался этот хмурый день. Вожак теперь не поторопится накормить стаю. Побаиваясь друг друга, волки послушно плелись за белолобым. След в след. К полудню им удалось поймать двух зайцев. Потом, не до выбора, мышей ловили. Лишь к вечеру вожак стал искать настоящую добычу и учуял след старой важенки. Вскоре волки нагнали ее…

Белолобый едва осилил свою долю. Но другие никак не могли набить утробу. И все ворчали на старые жилы, вязнущие в зубах, на громадные мослы, какие были еще не по зубам. К разорванной туше подлетели два ворона и жадно стали рвать мясо. Один поперхнулся слишком большим куском и стал откашливаться. Жадная птица — ворон. Все норовит урвать кусок больше волчьего, да только вот живот подводит. Желание большое, а брюхо малое. Голос, видно, потому и злой, что не удается наесться впрок. Страдают вороны, что мало пищи вмещается в них. Поэтому когда голодны — каркают, а едят — перхают и давятся от жадности.

Вожак, жмуря глаза, отошел в сторону и лег спать. Ночью он проснулся, услышав доносившуюся издалека волчью песню. Подняли головы и волки. А песня уже разбудила стаю. И вскоре меж собой перегрызлись: кому идти? Белолобый рыкнул. Но собратья не угомонились. Огрызнулись: в кормежке, охоте ты нам указчик, а когда зов — не суйся; в этих делах нет вожаков.

Двое ушли. Утром, когда рассвело, одного нашли разорванным, а другой ушел с волчицей в чужую стаю.

С этой ночи беспокойно стали вести себя волки. Напряженно вслушиваясь в раздававшиеся в тундре звуки, они интуитивно понимали, как опасно охотиться в период звериной любви. Сильные, способные к любви, к продолжению рода, олени сбились в табуны. К ним трудно подступиться. Осенью им никакая волчья стая не страшна. Лишь старые, не принятые олени-одиночки мыкают горе в тундре, становясь волчьей добычей.

Резвятся у реки медведи, в пары сбиваются. Выбирают матух себе. За осень рыбой отъелись, жиром запаслись загодя, а теперь о зиме вспомнили. В берлогах медведи-соперники то и дело друг другу бока рвут, одну медведицу трое оспаривают: зубами, когтями, всей своей силой. К ним в любую пору опасно подходить близко, а по осени и вовсе желательно на глаза не попадаться. Знали волки, что отверженный матухой, побежденный соперниками медведь, встретившись со стаей, может много бед натворить.