Эльмира Нетесова - Запоздалая оттепель, Кэрны

Кузьма тянул из последних сил. Он вместе с Максимом построил гараж для его «Волги». Для машины Егора строил гараж уже в одиночку. Закупал бетонные блоки, кирпич и цемент, брус и железо, нанимая мужиков. У своих — не было времени.

— Да и что они умеют? Интеллигенты! Ни хрена не понимают в жизни. Вон Андрею сказал, чтоб помог, а он в ответ, мол, гараж не мой, пусть Егор шевелит рогами, — вздыхал Кузьма.

Он уставал. А тут словно сама судьба решила испытать на прочность. И на комбинате, где работал Кузьма, не стало заказов. Люди перестали покупать свою мебель. Только импортную, у кого водились деньги. Другие — вообще никакой. Ведь цены на материалы выросли, поднялась и цена на мебель, даже отечественная стала недоступной для многих. На комбинате начались сокращения рабочих, задержки с зарплатой. А вскоре предприятие разорилось, закрылось совсем.

— Что делать? Как жить станем? Все, что было на книжке, сожрала инфляция. Как дальше жить? — спросил детей, собравшихся вечером у телевизора.

— Поищи другую работу, — посоветовал Егор.

— У нас тоже зарплату не дают, — посетовал Андрей.

— А мы с Ольгой решили к своим переехать. Мне оттуда ближе добираться на работу, — вспомнил Максим. И через пару дней впрямь увез Ольгу вместе с пожитками к своим старикам.

— Зато теперь в центре города жить будут, — вздохнула вслед Настя.

— Не тужи, плесень! Мы станем навещать тебя. Особо я! Когда бутылку поставишь! — расхохотался Максим, садясь за баранку. И уехал не оглянувшись.

— Да не потому, что о стариках его сердце заболело. Что ж раньше оно у него молчало? Целых три года… Просто помогать не схотел. Не стал впрягаться в лямку. Решил, что кормить своих стариков куда как благодарнее, чем нашу ораву родственников, — сказал Насте. Та посмотрела с укором:

— Не вини зеркало, коль рожа кривая! Все находят выход и живут. А я уже третью неделю без мяса готовлю. Чего на детей обижаешься? У них свои проблемы. Да и рано на их шеи садиться. Совесть знать надо. Родители мы. А потому о детях заботиться должны, но не тянуть с них! — укорила мужа, огрев недобрым взглядом.

— Да разве я супротив? Сколько лет копейки с них не просил. Теперь же вовсе невмоготу. Хоть бы немножко подмогли. Ить загнали вовсе! Сдохну, вы ж не выживете сами. Перегрызетесь, по миру пойдете побираться. А и кто подаст нынче, если вокруг одни Максимки? — опустил голову человек.

— Может, нам в Ольгину комнату квартирантов взять? Все ж каждый месяц какая-то копейка, — подала голос Настя.

— Чужих в дом? Ишь чего придумала, дура! Для кого я строил? Чтоб на стари лет в своем доме вместо таракана дышать? В щели? В темном углу? Не бывать такому! — грохнул по столу кулаком и выскочил из дома искать работу.

Где только не был он за эти две недели! На мебельной фабрике и в ремстройцехах. Даже в гостиницах отметился. И вскоре понял, что столяры и плотники не нужны нигде. Просился в грузчики. Там очереди желающих.

Был на бирже. Его внесли в список. Пообещали, если что-то подвернется, сообщить. Но шли дни, недели, работы не было.

Кузьма раньше возвращался домой уверенный, что завтра ему повезет. Но вскоре надежда угасла. Он приходил усталый, злой. Стараясь никому не попадаться на глаза и никого не видеть, уходил в свою комнату и, закрывшись, долго лежал с открытыми глазами, пока усталость не добивала окончательно.

Часто он так и засыпал до самого утра. Его никто не будил, не звал к столу. О нем просто забыли. Это и радовало, и обижало Кузьму.

— Эх, черт! Ведь думал, что любят меня. Ан хрен там! Кому сдался? Нужен тут, как конь. Пока тянул — считались. Чуть сбой — хоть сдохни! Никто не заглянет, не спросит, жив ли я? — Собирался снова на поиски работы.

— А ты дома был? Мы думали, что уж нашел что-то! С деньгами тебя ждем. В доме все продукты кончились. Ни крупы, ни сахара! Что ж себе думаешь? Хоть бы заказ на мебель взял! Иль так и будешь дурака валять да на диване валяться? — столкнулся с женой в коридоре.

— Не дают заказов! Я уж и объявления в газетах дал. Не до того нынче. Полон город безработных. Не до мебели. На жратву нет денег. Все обошел. Нигде ничего. Не знаю, что делать, — пожаловался тихо.

— Мы уж две комнаты квартирантам решили сдать. Не пропадать же с голоду. Егору и Андрею тоже туго. Получку три месяца не дают. А дети есть просят. О самих уж и не говорю. С хлеба на воду перебиваемся. Как дальше жить? Другие путные мужики сумели пристроиться. А ты — никак! — то ли посочувствовала, то ли упрекнула Настасья. И добавила: — У Женьки ботинок нет. Совсем не в чем ходить внучонку. Мне стыдно жить. Совестно в глаза ему смотреть за себя и тебя!