Михаил Гиголашвили - Захват Московии

— А паспорт? — невольным фальцетом спросил я.

Полковник кивнул, откусывая печенье:

— На регистрации. В конце обеда вручу лично.

— Какая такая эдакая регистрация?.. Я думал — справка…

— Справка об утере есть, вот она, пожалуйста, готова. Видите, на какой красивой бумаге, какие печати… фиолетовые… с хвостиками, бесподобный шрифт… Вот, написано, что регистрационная карточка утеряна, о чем заявлено по месту утери… покажете на границе, если что… Всё, чист перед вами!

— Спасибо, да, большое! Но паспорт… не отходя от кассира…

Пальцы его сплясали что-то мажорное, кружевное, ажурное:

— Будет паспорт! Еще один любимый тост Сталина — за дружбу между народами! Для него все были равны, все его родные дети! Мы немцев очень любим, уважаем…

— А чего их любить-уважать? — вдруг подал шаткий голос Пьянчаткин.

Полковник, проигнорировав, но погрозив пальцем, продолжил:

— …за их целеустремленность, исполнительность, тщательность, надежность, пунктуальность, добросовестность, аккуратность, дисциплину, разумность…

— А чего, Гитлеру на Москву лезть — разумно было? — Опять голос сержанта.

— Вчерашшшнее ЧП не забывай! — зашипел на него полковник, на что сержант сделал понимающие движения, потяпав ладонями себя по губам, и затих, а я вступился за него, чтобы полковник не подумал, что я симпатизирую Гитлеру:

— Конечно, неразумно было лезть… лазить… Неразумна всякая война… Ганди говорил…

Он продолжал:

— Ну, было, да, случилось — что ж теперь, всю жизнь всех попрекать? Вот вы, например, чем виноваты перед нами? Вы, лично, лично передо мной?.. — Отчего мне стало приятно — человек понимает чувства других и, казалось, поверил, что я не фашист.

— Да, мне обидно… я пацифист, а меня фашист обзывают… обзызовывают…

— Кто? Кто вас обзывал? Здесь они? — Он указал на сержанта.

— Нет, они хорошие люди… Другие! Не в России.

— В Израиле, наверно? Ну, те право имеют… Нет, другие нам не нужны. Итак, за дружбу между народами!

Выпили. Сержант пробормотал в пустоту:

— Сказали же — одну пропустить, а уже две прошли…

Полковник, шикнув на него, как на собаку, разлил еще:

— Ну, по третьей! За прекрасных дам, шерше ля фам, никому не дам!

— Фу-ты, ну-ты… — поддержал я.

— О, да вы специалист! Браво! Поэт! Никогда не думал, что буду сидеть рядом с живым поэтом!

— Но какой я поэт? Это слова… из обихода…

— Как же не поэт? Пусть все слышат! Пусть все знают, что вы поэт! Эй, Сашок, ну-ка, посмотри, кто там в комнате у Вити, пусть на рюмашку зайдут, рассмешу… — («Есть!» — встрепенулся сержант.) — Ну, за всю прекрасную половину рода человеческого! За вашу Элизабет!..

Тут где-то у него в утробе позвонил мобильник, он вытащил и стал говорить на своем языке, а я отметил слово «германели», что мне не очень понравилось… Наверно, обо мне говорит… Этот корень ни с каким другим не спутаешь… Из слов с этим корнем мне известны, к сожалению, только «герма» и «гермафродит», что само по себе уже неприятно… Чего они хотят от Фреди?.. Почему не отдают Фреде паспорт?..

Я хотел прямо спросить об этом, но не сделал этого. Что от этого изменится?.. Если не дают — значит, есть причина… Почему? По кочану! Что-то ему надо. Всем же было что-то надо: Виталику — виза, таксисту — битые машины, коню из бюро — штраф, сержанту — Иностранный легион, Алке — богатые клиенты, Исидору — взносы и переводы, официантке — чаевые, кассирше — без чека, старику — бегство и синагога… Но что может быть нужно ему?.. У него же всё есть, как видно?.. — спокойно расплывались на коньячной поверхности мои неторопливые мысли.

В кабинет вкрадчивой походкой ввился Витя с пистолетом, за ним пыхтел нездоровой одышкой, осторожно пронося живот сквозь двери, капитан Жирновский, на ходу укромно доедая что-то.

— Опять? Пирожки-ватрушки? — шутливо-грозно прикрикнул на него полковник.

Капитан виновато стал оглядываться, отделываться:

— Да ить… Только кусочек махонький, вот такой малюсенький. — Он показал полжирного пальца. — Такой масюсёханький кусочек пиццы этой драной и был…

— Ну, твое дело, жиртрест… Мое дело предупредить тебя, твое дело — делать выводы, но ты не делаешь. Посмотрим, что завтра будет… Я не шучу, есть указания… Ну, разлили по рюмочкам! Мы сейчас с геноссе обедать идем, — сообщил он пришедшим. — Он мне вчера, нет, позавчера, в одном деле очень помог… Он языки знает, поэт, стихи пишет, рассказы. Хотите послушать?

Я был заинтересован больше всех. Какое дело? Какие рассказы, стихи? Я ничего не писал. Может, Исидора поймали, байкописца?..