Михаил Гиголашвили - Захват Московии

Мама говорила, что в Москве фон Штаден стал толмачом при дворе великого князя, получил подворье убитого им лично боярина, заодно выпросил у царя право варить и продавать пиво и мёд. Но этого было мало, вскоре он вступил в опричнину, был поставлен во главе отряда и так хорошо вёл его, куда надо, и так истово исполнял приказы, что Грозный принародно целовал его и ставил другим в пример — вот немец, а служит лучше вашего!.. Вместе с царём фон Штаден ходил усмирять Новгород, вернулся с мешками добычи, разоряя по дороге церкви и монастыри, так что жители боялись его поминать даже шепотом, а опричники сторонились, особенно после того, как на обеде у Грозного, желая заслужить одобрение царя, фон Штаден набросился на опального боярина, стянул с него исподнее и откусил мошонку, чем царь был весьма доволен, велел уложить яйца в серебряный ларец и послать жене изувеченного дьяка, а фон Штадена тут же пожаловал именем Андрей Володимирович (его отца звали Вальтер), увеличил его владения под Москвой и пообещал не обращать внимания на его несколько жён, чего никакому христианину не пристало…

Вылезая из воды, я подумал, не позвонить ли папе Клеменсу, чтоб он на всякий случай посмотрел онлайн мой счёт — евро восемьсот там должны быть, зарплата за август… Да, место научного вспомогателя на кафедре много не дает — около 800 евро. Хорошо, что жить я пока могу с родителями, как у нас говорят — в отеле «У мамы», на всем готовом-приготовом, хотя папа и предупредил, что этот рай будет продолжаться только до моего диплома, а потом я должен жить самостоятельно, как все молодые люди…

Интересно, а чем этот полковник занимается?.. Наверно, у них в отделе кого поймали, тем и занимаются… Вот, Алка без прописки, Самуилыч с пакетом, я вообще… сбоку тренога… тю-тю, воркутю…

Да, вместо мавзолейного Кремля и балета одни синие формы и вижу… Но как хорошо, по-человечески они говорят, по-дружески общаются… с шуткой-прибаюткой…

Правда, вчера в камерах кто-то кричал: «ебатые фашисты»… К сожалению, слово «фашисты» стало нарицательным, и этот проклятый ярлык нам еще долго таскать на себе… Сейчас хоть в Европе на улицах не плюют, а раньше плевали… Говорил же папа, что еще в 60-е годы во Франции, если слышали немецкую речь, подходили и плевали в лицо… Или били по шее кулаком… Просто за то, что ты — или сам фашист, или сын, или брат, или внук фашиста!..

А что, у нас не было дяди Пауля?.. А дедушка Людвиг?.. Про него ходили слухи, что он служил в Дахау хаус майстером[От Hausmeister (нем.) — в Германии лицо, отвечающее за дом или ряд домов, мастер на все руки.] хотя на мой прямой вопрос, так ли это, дедушка Людвиг отмахнулся: «Ach, Quatsch! Nur drei Monate war ich da als Hausmeister, dort war damals alles noch leer» [17] Ах, глупости. Только три месяца был я там хаусмайстером, там тогда всё пусто было ещё (нем.) . , — и объяснил, что он ничего не знал, пришёл наниматься, ему сказали: казармы строим, хаусмайстер нужен — ну, он и подписал контракт… Про работу дедушки в Дахау в семье никогда не говорили (как и о дяде Пауле), но мне было от Бабани точно известно, что после войны он прятался в горах, пока ловили нацистов, а потом тихо-тихо достал себе новые документы, переоформил на бабушку дом в Альпах, где и притих.

Или вот папа был раз на машине по делам в Голландии, искал дорогу к складу запчастей «BMW», ему очень подробно и вежливо объяснили, на литературном немецком, как ему ехать, а когда он поехал, куда указывали, то и попал прямиком на мусорную свалку…

А здесь нет, народ добрый. Даже и к Гитлеру как-то по-домашнему, снисходительно относятся, в разговорах не забывают упомянуть, хотя, казалось, ругать и ненавидеть должны бы. Нет, даже как будто с пониманием относятся. Вот полковник даже о «маленьком Гитлере» что-то говорил, хотя маленький у них уже, кажется, есть…

Вытираясь, я думал с некоторой гордостью, что теперь я — битый-варёный тип: побывал в милиции и живым вышел наружу. И я представил себе, как буду рассказывать всё это дома и как мама будет волноваться, а папа иронически вставлять: «Ja, fein… na, schön… das glaubt man doch nicht… unglaublich» [18] А, хорошо, прекрасно, в это трудно поверить, невероятно (нем.). …

Вдруг зазвонил телефон. Кто это? Может, Маша? Номер от полковника узнала? Я схватил трубку. Это был портье, сказавший:

— Тут к вам пришли. Вы кого-нибудь ждёте?

— Нет, жду никого, — ответил я, с тоской подумав: «Началось! Опять милиция?..»

— Если не трудно, спуститесь в вестибюль.

Очень трудно, но спускаться надо, а то сами поднимутся. Я почему-то был уверен, что это опять милиция. Хуже будет. Их нельзя злить и сердиться, надо торопиться. Или, может быть, полковник прислал мои вещи с сержантом? Вот это было бы круто! Реально!