Михаил Гиголашвили - Захват Московии

— Хватит! Что за звериные вещи? Как писать?.. Каждую минуту… бить… бить… что это, гестапо?.. — но радикал, не удостоив меня ответом, опять схватил узбека за ухо:

— Грамоту знаешь?

— Э… пилохо, та… умеу, та… так ну… узбецки школ хатил, та…

— Вот и пиши, что скажут! Ручкой по бумаге, а то я у тебя на жопе ножом напишу! Писать умеешь, чуча?

— Не умеешь — научим! — усмехнулся Фрол, а радикал пошел похаживать прыгучей походкой за нами, что очень раздражало — над затылком как будто висела его чёрная рука, не давала ни о чем думать…

Я почти ничего не соображал, превратился в автомат. Исидор, усевшись на подоконник, наблюдал за нами. Фрол достал блокнот и начал диктовку:

— В лес… лес… ной… ной… ча…щэ… щэ… жы… жы… вут… вут ужы… ужы…

— Чито такой? — начал встревоженно спрашивать узбек, но радикал протяжно сказал:

— Пасть закрыыл! Не то разрежу! Видал, чуря-тина? — и, вытащив раскладной блестящий серебристо-чёрный нож-бабочку, стал им «клац-клоц, клоц-клац»…

Нож щелкал, сверкая, звякая и смыкаясь в лезвие.

От вида ножа мысли мои, как мыши, запрятались куда-то под черепной чердак, я не знал, куда смотреть — на сверкающий в чёрных руках нож или на глянцевый лист, где я писал и где сейчас, тенями, контурами, отражалась моя дрожащая душа. «Нож!.. Что это?.. Они криминалы?.. Радикалы — это кто, что?..» — испуганно думал я, автоматически выводя на бумаге фразу о том, как в лесной глуши, в полной тиши, дружно шуршали ежи и ужи, и думая, против воли, почему у него диктанты только на шипящие(не может что-нибудь на непроизносимые согласные дать, типа «костный мозг», «капустный червь», «счастливая лестница», как делала фрау Фриш)?

Несколько минут стояло молчание, только шелестели шаги радикала по комнате. Несмотря на стресс, я не поленился заглянуть в листок к узбеку — там были печатные каракули, больше похожие на квадратные иероглифы.

Исидор тоже искоса заглянул через его голову:

— Это, простите, уважаемый Насрулла, вы вообще на каком языке пишете? — спросил он с брезгливым удивлением у несчастного, взъерошенного как воробей, узбека.

— Русски… какой…

— Ну-ну, пишите.

Радикал в центре номера крутил нож: лезвие то выскакивало из «бабочки», то заскакивало, не давая сосредоточиться. Они с Фролом переглядывались, делали какие-то жесты, от которых холодок пробегал по спине и я никак не мог вспомнить, как правильно писать — «щука» или «шчука»… И этот нож!.. Опять проклятые бабочки! Вот расплата за вчерашнее: удавили тысячу штук живых пеперуди — получай теперь одну железную, острую, опасную, она отомстит за всех!..

Наконец, когда Фрол начал нудно диктовать про тунеядца, у которого нет холодца в глухой тундре у крыльца, Исидор сказал:

— Достаточно, тут уже на сто штук набежало, — вытащил лист из рук жалобно смотревшего узбека и начал проверять.

Мой лист, видимо, его не интересовал, и я тихо отсунул его от себя.

Все ждали. Вот Исидор показал весь красный от исправлений текст:

— В 16 словах — 25 ошибок, из них — 14 орфографических, 7 — грамматических и по мелочи, 4 запятые… Итого 25 штук с тебя, дорогой друг из солнечной Чурекии! — Он потрепал листом узбека по щеке и положил лист перед ним на стол.

Узбек смотрел непонимающе:

— Чито? Сиколики? Как?

— Ты нам должен 25 тысяч рублей. Ошибка — штука, мы же договорились? Ну вот, если тут же расплатишься, можем сделать скидку, грамматику с запятыми не посчитать. Будет 20 штук. Но их-то обязательно.

— Аткута у мине… — Узбек начал вставать со стула, но радикал силой усадил его. — Толки вичира пириехал… десят кило памидор… где ситолики шитук, э?

Радикал крикнул над ним раздельно, по слогам:

— Ког-да-бу-дет-ба-бло-блядь?

— И, нету, да… килянусь, та… вичира пириехал… да… поезд ис Анджана…

Радикал неожиданно с силой ткнул узбека в затылок, отчего тот ударился лицом об стол. Из носа потекла кровь… Я вскочил:

— Кровь!.. Пол!.. Боюсь!.. Останови!.. Зачем?… Нельзя!.. — и стал оттаскивать радикала, попал ему по лицу, на что он отмахнулся:

— Да что ж такое… Уберите этого соплежуя в ванную! Фашист называется — крови боится!

Фрол, с грохотом вскочив, крепко схватил меня за обе руки и потащил к ванной, я наткнулся на его ногу и упал, но грубая сила схватила меня за шиворот, поволокла по полу, забросила в ванную и выключила свет:

— Тихо тут у меня!

Но я поднялся на ноги, в темноте подергал ручку — снаружи держали. Я подергал ещё — дверь распахнулась, я получил подошвой по груди, отлетел на унитаз, что-то посыпалось сверху, дверь — хлоп!..