Этери Чаландзия - Каблуки в кармане

Я хочу, чтобы в подвальном помещении моего дома находилась ветка метро, прямиком ведущая в родительский дом, а также на родительскую дачу. Я готова отказаться от своего транспортного средства, если это метро также будет проложено до жизненно важных объектов в моей жизни – пары издательств, нескольких редакций, в киношку, театр, аэропорт в спортивный и выставочный центры. Я хочу, чтобы при желании в моих покоях могли разместиться полсотни друзей, а для внезапно нагрянувших врагов мое жилище превращалось в кабину грузового лифта. Я требую, чтобы в своих зеркалах я всегда выглядела молодой и стройной, еда в моем холодильнике никогда не портилась, а мусор выносили на помойку дрессированные муравьи…

Думаю, перед тем, как сдать меня властям или в дурку, риэлтор предложил бы мне пару дней потусоваться в Кремле. Уверена, я бы не согласилась.

Нет, все действительно гораздо сложнее и проще. Надо смириться – на земле нет настолько идеального места, чтобы вы были всем довольны и не мечтали каждую неделю о каких-либо усовершенствованиях. И есть только один выход – жить там, где вас любят. Народную веру в рай, шалаш и любимого не смог угробить еще ни один пентхаус. Потому что это только кажется, что хорошо там, где красиво и удобно. Хорошо там, где любят и ждут. А в шалаше при желании всегда можно установить сплит-систему и провести интернет-кабель. Вставать утром у дырки в соломе, символизирующей окно, и дивиться, как же быстро вокруг встают все новые и новые комфортабельные и модернизированные шалаши с бассейнами и вертолетными площадками.

Мне всегда нравилось и как выглядит этот город, и то, как он появился на свет. Захотел царь, чтобы из болот встали дворцы, они и встали. В школе нас запугивали тем, что, дескать, и царь тиран, и замки на костях, но учитывая, что мертвецов всегда больше, чем ныне здравствующих, – весь мир уже давно стоит на чьих-то костях. Так что – как сказали бы в грузинском тосте – пусть уж лучше на них стоят дворцы, а не бараки! Хотя в Питере и того, и другого хватает.

Здесь всегда чувствуешь себя, как перепуганная Алиса, намотавшая из Москвы семьсот с лишним километров по воздуху или железнодорожной колее и оказавшаяся в городе-оборотне, в котором все вроде так же, как в любом другом, но на самом деле – дудки – здесь все совсем иначе. Фокус в том, что Петербург строили люди, любившие красивое. Современное разрушенное и подпорченное вандалами и временем здание будет выглядеть просто уродливым. Оно и новое-то так себе. А на стенах старого питерского особняка живописно раскроется штукатурка, каменные карнизы обвалятся, «псориаз асбеста» разъест фасад, но дом все равно будет хорош, как черт. Другое дело, когда в городе столько чертей – не обойтись без чертовщины.

Сворачивая с большой дороги в безлюдные переулки, я здесь вечно вижу что-то не то. Труп самоубийцы, болтающийся на веревке в окне верхнего этажа заброшенного особняка. Тень толпы, пробегающей по льдам каналов. То тут, то там внезапно раздаются одиночные выстрелы, взлетает в небо потрясенный голубь, а бабка с тремя дворняжками даже бровью не ведет. Да и бабка ли она вообще, и разве это собаки у нее на поводках?

Только отвлечешься на какие-нибудь полусгнившие купола вдалеке, как вдруг за спиной прокатывается нестройный топот копыт. Оборачиваешься – ну ведь только что слышала цокот по мостовым – и ни черта! Ни лошадей, ни всадников, а посмотришь обратно – ни бабки, ни собак, ни куполов…

Вымороченный город. С тяжелой памятью и плотным строем воспоминаний. Место на любителя. Сны снятся невероятные. Сколько раз проверяла – закрываешь глаза, проваливаешься в гостиничную перину, и начинается – снега, метель, Северная Пальмира, фасады особняков летят, как зловещие открытки… Сфинксы на поводке у Мандельштама. Ахматова в облаке поэтических строк. Группа близнецов-царей марширует через Дворцовую площадь. Аврора вспарывает носом асфальт Лиговского проспекта… Есть на что посмотреть.

Особенно забористые ночки начались, когда я облюбовала для своих визитов гостиницу, в которой погиб известный поэт. Ко мне туда даже банки из Кунсткамеры приходили. Во сне, конечно.

Но все люди по-разному относятся к мистическому и трагическому. На стене той гостиницы висит мемориальная плита с напоминанием о том, что здесь такого-то числа такого-то года «прервалась жизнь поэта». И что вы думаете, она окружена печальными девами с выплаканными глазами и современными пиитами, питающимися вдохновением от печальных стен? Черта с два! Под плитой фотографируются на память туристы. Семьей, парой, целыми классами. И ладно бы еще в минорных чувствах стояли. Нет! Счастливы! Радуются, словно это не эпитафия, а обещание обязательно вернуться…