Димфна Кьюсак - Полусоженное дерево

Когда малявка не явился и в десять часов, Поль обрушил на него весь запас ругательств, которым выучился у Элмера.

В мыслях у него возникали отрывочные, бессвязные картины того, как мальчик и щенок носились по берегу за чайками, как плескались у берега, вдали от него, заплывшего далеко за буруны. Они были частью того мира, в котором он жил, изолировав себя от людей, в мире пустом и оттого привлекательном. Пока он работал, ловил рыбу и охотился, он имел еду и сигареты. Жизнь сводилась к работе, еде, курению и купанию в море. Но этот дождь отгородил его от всего, что он уже считал само собой разумеющимся. Его окутала совсем уж мертвая пустота. Ему недоставало чая. Не хватало костра. Он скучал без мальчишки, который развел бы этот костер с ловкостью и умением. Он почувствовал даже, что соскучился без его разговоров, в которые тот вступал не часто.

Дождь прекратился. Поль выбрался из машины, набрал из ручья мутной воды, попробовал ее и выплеснул обратно. Вода была солоноватой и отдавала тиной. Вода была всюду. Казалось смешным раздражаться из-за желания выпить чашку чая. Он думал о том, не пойти ли ему на почту и не попросить ли ту женщину вскипятить для него чайник воды. Но он не мог встретиться с ней лицом к лицу. Он ни с кем не мог встретиться, кроме мальчика и его собаки.

Поль проклинал свою зависимость от них. Удовлетворение жизнью на протяжении последних нескольких недель исчезло при мысли о том, что он зависит от этого мальчишки. Зависит не только потому, что тот заменил собой весь живой человеческий мир, но и потому, что он поддерживал жизнь Поля в этом мире.

От чувства разочарования и безвыходности Поль начал ругать ребенка за его ухищрения. Почему он не сказал, что не собирается вернуться? Он просто ушел и не думает возвращаться. Перед глазами Поля вставало худое темное лицо, большие глаза под тяжелыми бровями, он видел толстые губы малявки, его полуоткрытый рот с крупными белыми зубами. Ветер донес до него шепот:

– Ладно, босс, я это сделаю.

На следующее утро Поль снова с нетерпением ждал малявку. Наконец, он потерял уже всякую надежду. Мальчишка, может быть, обиделся на него за его грубость. Поля терзали два чувства: с одной стороны – кто бы мог подумать, что аборигены настолько чувствительны? И как это мальчишка посмел проявить такую наглость – обидеться? С другой стороны, Поль в какой-то степени чувствовал свою вину. Какое он имел право срывать на ребенке свое раздражение? Ведь погода вовсе не зависела от мальчишки.

Но, рисуя в воображении картину, как мальчик приносит молоко почтмейстерше, берет у нее продукты и сразу же отправляется к себе домой, вместо того чтобы принести эту еду своему боссу, Поль все больше распалялся. Ему становилось не по себе от подобного предательства. Мальчишка, конечно, сам не догадался бы так поступить, его наверняка научили родители.

Поль лежал в машине, курил, смотрел, как дым волнами поднимается вверх, и вдруг, подхваченный течением воздуха, вырывается сквозь щель приоткрытого окна. Горькая обида на свою судьбу терзала его.

Вдруг из-за Головы Дьявола показался щенок. Поль даже удивился тому приливу радости, с каким он воспринял появление собаки. Уж этого-то он никак не ожидал от себя. Щенок бежал вниз по тропинке, не переставая лаять, и остановился около натянутого на столбах брезента. Впалые бока его вздымались и опускались от быстрого бега. Поль вышел из машины и направился к щенку, чтобы погладить его. Но тот отбежал в сторону и, усевшись на задние лапы, продолжал лаять.

Поль взглянул в сторону горы, надеясь увидеть маленькую фигурку малявки.

Но никто не появлялся на тропинке.

Поль бросил щенку заплесневелую корку хлеба, щенок проглотил ее с жадностью.

– А где же малявка? – спросил Поль, недоумевая.

Щенок залаял еще громче.

Уж если ты ни на что не пригоден, подумал Поль, а можешь лишь лаять, то лучше отправлялся бы туда, откуда явился. Твой хозяин сидит сейчас, наверно, где-нибудь в укромном сухом местечке и с удовольствием попивает мое молочко.

Он снова залез в машину, потянулся за пачкой сигарет, вспомнил, что она пуста, и громко выругался. Щенок медленно и осторожно приблизился к открытой дверце и снова залаял.

– Черт возьми, что с тобой происходит? – спросил Поль. – Ну, что же все-таки ты от меня хочешь? Если протестуешь против того, что у меня в машине сухо и в ней можно полежать, так это все, что у меня осталось, а последнюю корку хлеба я тебе уже отдал.