Димфна Кьюсак - Полусоженное дерево

За завтраком Кемми положил одну сосиску себе на кусок хлеба, другую отдал собаке.

Поль осуждающе посмотрел на него.

– Зачем же скармливать собаке то, что можно есть самому? Дома разве ее совсем не кормят? Впрочем, зачем кормить ни к чему не пригодного пса?

Слезы навернулись на глаза и упали на хлеб. Кемми вытер их рукавом, чтобы хозяин ничего не заметил. Он не мог сказать ничего в защиту щенка, хотя ему очень хотелось ответить: «Эта собака мне очень нужна. Она согревает меня ночью и отгоняет злых духов, живущих в лесу».

Но мысли в голове путались, а в груди теснились рыдания.

Увидев удрученное лицо мальчишки, Поль сказал:

– На-ка вот пять центов и купи каких-нибудь костей для собаки.

Кемми взял монету, зажал ее в холодной руке и чуть слышно поблагодарил, испугавшись, что может разреветься, если останется здесь еще немного. Он вылил остаток воды в закопченный чайник и ушел. Вода хлюпала под ногами, ветер и дождь хлестали со всех сторон.

На следующее утро свитер и шорты Кемми были снова сырыми. Он натянул на себя старый пиджак, который служил теперь еще одним одеялом для него и собаки, и постарался потеплее закутаться в него. Каждое движение отзывалось болью в груди, казалось, что его очень крепко стянули резиновым поясом.

Проснулся он позднее обычного. Значит, следовало поторапливаться, скорее идти за молоком. Но даже эта мысль не заставила его тут же вскочить. Щенок обнюхивал его, лизал лицо и скулил.

– Все в порядке, Наджи, – сказал Кемми заплетающимся языком, и собственные слова, как удары молота, прогремели у него в ушах… – Все в порядке, я уже встаю.

Но не было сил подняться. Кемми то засыпал, то вновь просыпался от громкого лая. Все вокруг как-то странно плыло перед глазами – вперед-назад, вперед-назад. Когда Кемми все же вылез из пещеры, опираясь на руки, звуки дождя, падавшего па листья, показались ему оглушительными.

Спотыкаясь, он прошел через лес к шаткому мостику через ручей, но так и не понял, шумело у него в ушах от завывания ветра, от грохота волн, или это рычало чудовище, о котором рассказывал ему Грампи. Как во сне, он перелез через загон для скота и пошел лугом по мокрой траве.

Хозяйка уже закончила работу, когда он подошел к веранде маслодельни. Услышав лай щенка, она оглянулась.

– А, это ты? Поздненько же ты сегодня явился. Да ты, кажется, и спал, одетый во все?

Кемми кивнул.

– Наверное, твои ленивые родители тоже спят не раздеваясь?

Мальчик открыл было рот, но она перебила его.

– Знаю, знаю, нечего мне о них рассказывать. Что ж, пусть почтмейстерша и твой хозяин, хоть и поздно, все же получат свое молоко, раз уж я оставила его для них. Ну, а для тебя, милый мой, сегодня ничего не осталось. Позвонили из Дулинбы и попросили прислать все мои запасы. Молочную-то ферму совсем там залило водой.

Ее голос сливался с завыванием ветра, с грохотом волн и звучал где-то далеко-далеко. Кемми даже не мог разобрать, что именно она говорила.

Женщина налила молока в бидон, закрыла его крышкой и протянула мальчику.

– И еще одно я хочу тебе сказать. Вчера ты забыл вымыть бидон, сегодня я сняла утром крышку, там все прокисло. Пришлось самой его отмывать, а я и так слишком занята, чтобы мыть за других бидоны. Ты слышишь, о чем я тебе говорю?

Кемми взглянул на хозяйку, и ему показалось, что ее лицо, словно красная луна, плывет по белой стене маслодельни.

– Ну, а теперь иди, – незлобно сказала женщина, слегка подтолкнув его к выходу. – Ты уж и так опоздал. И застегнись покрепче на булавку, чтобы тебя не промочил дождь.

Кемми снова побрел через загон для скота, бидон с молоком оттягивал ему руки и казался тяжелым, как никогда раньше.

Мостик через ручей показался ему живым существом. Если бы не бидон с молоком, он прополз бы по мостику на четвереньках.

Дом, в котором помещалась почта, временами казался крошечным, стоящим где-то далеко-далеко, а потом он придвигался и становился огромным, каким он его еще никогда не видел.

Бренда уже дважды подходила к задней двери, ей казалось, что кто-то стучался. Дождь беспрерывно барабанил в окна. Она уже так свыклась с шумом ливня, что даже испугалась, когда он вдруг прекратился. Наступившая тишина внушила ей суеверный страх.

Кемми поднялся на ступеньки дома и поставил бидон на крыльцо. Но бидон почему-то стукнулся о дверь, молоко расплескалось. И когда мисс почтмейстерша открыла дверь, оно белой струйкой потекло по линолеуму.