Димфна Кьюсак - Солнце – это еще не все

– Иногда мне кажется, что солнце – это еще не все.

– Я что-то не понял.

Иоганн отвел рукой пачку сигарет, предложенную Тоби.

– Меня все это не интересует.

Тоби с недоумением посмотрел на него.

– Вы что, морочите мне голову?

– Как это?

– Очки втираете – вот что.

– Это мне тоже непонятно. Быть может, вы объясните? Я еще не постиг всех тонкостей вашего языка.

– Ну, я сказал, что… что вы пошутили.

– О нет! Такими серьезными вещами не шутят.

– Значит, вы водили меня за нос? – злобно спросил Тоби.

– Это вы, мистер Эпплгейт, сами водили себя за нос.

Тоби отошел от стены.

– Так, так! Теперь я начинаю понимать. Всего три с половиной месяца, как из Западной Германии, а уже ведет себя как ярый коммунист! Вы не на нашей стороне.

– Мне не совсем ясно, на чьей стороне вы. Но если вы нацисты, то я, разумеется, не с вами.

– А, еще один из тех ублюдков, которые пробрались сюда, надев личину!

– Не понимаю, что вы имеете в виду. Когда я ехал сюда, я никакой личины на себя не надевал.

– Не пытайтесь меня уверить, будто вы не знали, что вас привезли сюда для борьбы с левыми элементами.

– В бланках, которые я заполнял для визы в Австралию, такого пункта не было.

– Вы знали, что это само собой разумелось. А то зачем бы мы пускали вас, немцев, в Австралию?

– Я считал, что мы нужны вам для развития вашей страны.

– Все вы, иммигранты, – никчемный народ. Приезжаете сюда только для того, чтобы самим устроиться, и вовсе не думаете помогать нам бороться с коммунизмом. То-то вам нравится якшаться с неграми, евреями и прочей швалью.

Иоганн выпрямился.

– А теперь послушайте вы, мистер Эпплгейт. Вам кажется, что вы красивы, элегантны и умны, а для меня вы просто ничтожество. Я здесь в гостях и мало кого тут знаю, но эти люди – друзья моих друзей, и, если я еще услышу о них хоть одно грязное слово, я врежу вам – кажется, так говорят в Австралии?

– Не смеши меня. Я выше тебя на четыре дюйма и гораздо тяжелее. Так я и стану ждать, пока ты соберешься мне врезать.

Тоби бросился на Иоганна, сжав кулаки. Иоганн увернулся, схватил Тоби за кисть приемом дзю-до, и тот потерял равновесие.

Иоганн услышал, как вскрикнула Лайша, обернулся, и Тоби, воспользовавшись этим, нанес ему такой удар, что он навзничь повалился на траву.

Иоганн лежал неподвижно, раскинув руки.

Звезды кружились над его головой. Сквозь пелену тумана он увидел Лайшу: она склонилась над ним, окликала его, прижимала к себе его голову. Он ощутил ее теплые слезы на своем лице и вдруг вспомнил строку из какого-то английского стихотворения: «И падает слеза, как теплый дождь с небес». Это и были небеса: его голова покоилась на груди Лайши, ее слезы капали ему на лицо. Он открыл глаза и пробормотал распухшими губами:

– Я люблю тебя, Лайша.

Она еще крепче прижала его голову, и сквозь шум в ушах он услышал ее голос:

– Мой милый, милый, сейчас не время для любви. Я уезжаю во Вьетнам.

Звезды покатились вниз. Иоганн закрыл глаза.

Элис одевалась с особой тщательностью, разглядывая в зеркале каждую деталь туалета; она надела черный бюстгальтер, застегнула молнию черного пояса, критически осмотрела черную кружевную комбинацию и трусики. Охваченная чувственными грезами, она сладостно предвкушала тот момент, когда Карл будет ее раздевать – этого ритуала он никогда не опускал. До встречи с ним она считала, что интерес мужчин к женскому белью выдуман в целях рекламы. Но Карл открыл ей столько нового, что те интимные сведения, которыми ее приятельницы мимоходом обменивались за бриджем, казались ей наивным лепетом школьниц. Что они знают об этом!

Элис подняла руку, чтобы солнечный луч упал на ее кольцо, и она залюбовалась игрой белых и зеленых огней в бриллианте. В Уголке все восхищались этим кольцом. Все они были так внимательны к ней: устраивали в ее честь приемы и чаепития. Как ужасно, что пришлось придумать предлог и отказаться от приглашения Манделей. Она до сих пор видит перед собой обиженные глаза Карен. Элис тоже было больно, но она выдержала. Так ей пришлось порвать еще с чем-то, чего не любил Карл.

Элис это было неприятно, но ведь не бывает же так, чтобы у человека было все, чего он хочет, и разве может жаловаться женщина, имеющая так много, как она? Теперь, когда Мартин и Лиз предложили разделить «Лавры» на две квартиры, можно было назначить день свадьбы на самое ближайшее время, сохранив полную гармонию между ее привязанностью к Мартину и страстью к Карлу.