Михо Мосулишвили - Рассказы

В ответ на это немецкие соединения оккупировали северную и центральную части Апеннинского полуострова.

Был установлен строжайший оккупационный режим. Гражданские власти Северной Италии вынуждены были перейти в подчинение находящегося в Милане немецкого консула. Были запрещены всяческие собрания и забастовки. Население насильно угоняли на работу в Германию, бросали в концентрационные лагеря.

Словом, Гитлер принял решение превратить Италию в поставщика живой силы и провианта.

Антифашистские партии Италии объединились в Комитет национального освобождения и призвали население к сопротивлению.

Началась партизанская война, в которой приняли участие и тысячи советских граждан.

Часть военнопленных, в число которых попали и мы с Христофором Николаевичем, в начале 1944 года перевели из Франции в Северную Италию. Мы должны были восстанавливать взорванные партизанами коммуникации — мосты, железнодорожное полотно, дороги и телеграфные столбы.

Партизанское движение здесь было в самом разгаре. Итальянские партизаны наносили фашистам большой урон — уничтожали военную технику, живую силу, коммуникации.

Вначале мы находились в провинции Удине, затем в провинции Турин.

Наши быстро сориентировались в ситуации, и вскоре большая группа пленных бежала из лагеря и присоединилась к партизанам. Нас, как «новобранцев», они проверить не успели, поэтому и не взяли с собой, оставив в лапах разъяренных фашистов. В лагере участились репрессии. Потом немцы решили, что держать вместе большую группу пленных опасно, и одну часть, в которой оказались и мы с Христофором Николаевичем, перебросили в провинцию Новара.

Осенью 1944 года Христофор Николаевич установил связь с небольшой группой итальянских партизан, если не ошибаюсь, под названием «Армандо».

«Как ему это удалось?» — спросите вы. Действительно, смешная история вышла.

Словом, в то время мы находились в одном маленьком городке провинции Новара, уж не помню его названия, кажется, Стреза, он еще так красиво раскинулся на берегу озера Лаго-Маджоре.

Городок этот охранял отряд хорошо вооруженных немецких военных моряков под командованием генерала Крумера. Они весьма усердно караулили нас и днем и ночью.

Среди офицеров находился и наш старый знакомый — оберштурмфюрер Ганс Фалькенштейн со своим подросшим, весьма дружелюбным черным догом по имени Фрида. Это я потом уже узнал, что он дружелюбный — в лагере под Крушино это был совсем маленький щенок.

Поначалу нас привезли в Стреза и выстроили на плацу, чтобы проверить по списку. Там же находились немецкие офицеры, солдаты с овчарками и Ганс фон Фалькенштейн со своей Фридой.

Христофор Николаевич, как увидел их, сразу шепнул мне: «А ведь мы с тобой знаем эту псину».

В общем, читают этот список, а дог все не успокаивается, тянется в нашу сторону. Фалькенштейн не пускает его, а он поворачивается и грязными лапами прямо ему на китель. Просится, стало быть. И раз, и другой. Тут и немецкие овчарки учуяли — что-то происходит — и лают на нас.

Одним словом, гвалт стоит такой, собственных фамилий не слышим, немецким ведь кроме Христофора Николаевича никто не владеет, что ж тут разберешь?

Потом уже Христофор Николаевич рассказал мне, что начальник лагеря Крумер рассердился на Фалькенштейна:

«В чем дело, что с твоей собакой?!».

«Не знаю», — пожал плечами барон.

«Ну-ка, спусти ее», — приказал генерал.

Я-то ничего не понимаю, и когда Фалькенштейн спустил Фриду с поводка, у меня екнуло сердце — сколько было случаев, когда немцы натравливали на пленных собак. К тому же этой Фриде уже около десяти месяцев, доги ведь вырастают до огромных размеров, если не больше овчарок, то никак не меньше их, о силе я и не говорю.

Словом, барон спустил Фриду, и она красивыми прыжками понеслась прямо к нам, подбежала к Христофору Николаевичу и, сделав три круга вокруг него, завиляла хвостом.

Тот не обратил на нее внимания. Тогда она приподнялась и встала на задние лапы. Тут уж Христофор Николаевич приласкал ее, погладил по голове и что-то шепнул по-немецки. Собака совсем ошалела от радости, повизгивает и не отходит от Христофора Николаевича, все бегает вокруг него, играется.

Узнала.

Вот что значит хорошая, умная собака, верно?

«Этого пленного я знаю еще с концентрационного лагеря в Крушино, герр генерал, — сказал барон фон Фалькенштейн, — видимо, Фрида тоже его запомнила и теперь узнала».

С того дня Христофор Николаевич получил большую свободу, ему поручили выгуливать Фриду и ухаживать за ней.