Ханна Краль - Рассказы

Молодежь будет проводить лето над Лугой, на пляже. У Шлёмы, крепкого мужчины с седой бородой по грудь и голосом пророка, они возьмут лодки, переправятся на другой берег и пойдут лугами вверх по течению.

Бейби, правый нападающий «Аматоров», будет прыжками спускаться к воде («Аматоры» в то лето выиграют у команды «Вперед» из Яновой Долины и даже у «Стрельца» из Луцка).

Рая, дочь фармацевта и невеста Бейби, будет позировать перед «лейкой». «Готовы? — спросит уличный фотограф. — Два снимочка за пятьдесят грошей». — «Ах, будьте любезны», — улыбнется Рая, поправит костюм с вырезом и кокетливо прищурит зеленые глаза.

Брошенный Цилей одинокий доктор погрузится в чтение медицинского журнала.

Будущий профессор Натан Б. уляжется на одеяле со своей любимой Тавочкой, дочкой продавца цветов Айзика.

А помощник аптекаря Ёня запоет самый модный в то лето шлягер:

Вечером все они усядутся на скамейке перед будкой с мороженым. Купят по стакану воды с малиновым сиропом, которая дешевле мороженого, и будут беседовать о серьезных вещах.

О евреях: опять их где-то резали лезвиями.

О войне: все о ней говорят, а они считают, что войны не будет.

О мире: какой он — злой или добрый?

О коммунизме: это он защитит евреев от лезвий, войн и недоброго мира.

Путь молодых владимиро-волынских евреев к коммунизму начнется на улице Фарной. По соседству с домом Ханы Рахиль, перед деревянной будкой с мороженым и газировкой.

А на дворе будет стоять последнее лето перед войной, которую Бог не пожелает отвратить — несмотря на все пылкие просьбы о жертве умилостивления.

В сентябре Владимир-Волынский займет Красная Армия. И сразу на станции появятся товарные вагоны. С каждым днем их будет становиться все больше и больше. В конце концов, ими будут заставлены все подъездные пути.

Морозной декабрьской ночью уйдет на восток первый транспорт. Начнется депортация «врагов народа». Тогда закончится вера Натана Б. в коммунистические идеалы. Начнется страх перед ними.

Будущий профессор Натан Б. вернется во Владимир-Волынский после непродолжительной службы в Красной Армии. После смертного приговора за саботаж, замененного потом десятью годами. После лагеря на Колыме.

Прочитает на вокзале написанное кириллицей — «ВЛАДИМИР-ВОЛЫНСКИЙ». Пойдет на Фарную и остановится перед домом бабушки Хаи и деда Мотла.

Увидит на улице, перед домом, гору коробок с надписью «Наробраз». Теперь путь к дому шел через народное образование.

Он поднимется на этаж. Увидит, что комната бабушки и деда открыта и совершенно пуста. Ни мебели, ни домашней утвари, даже запахов никаких — ни одеколона, ни нафталина, ни собольих шкурок.

Комната, что справа, дяди Мотла, тоже пустая.

В гостиной и спальне родителей, Отыли и Марка, он увидит чужих людей за чужими конторками. Из кабинета отца будет доноситься громкий стук. Он приоткроет дверь. Увидит стоящего на стремянке молодого человека с молотком и картиной в руках. На картине — золотое пшеничное поле, а по полю идет Сталин и ведет двоих детей — девочку и мальчика. За Сталиным — тракторы, дальше — подъемные краны и новые дома. За домами светит солнце, и от него в разные стороны расходятся длинные, золотые лучи…

Молодой человек поправит на стене картину и обернется к Натану Б.:

— Вы кто?

— Я? — задумается Натан — Я никто… Я так просто…

Повернется, выйдет на улицу Фарную и пойдет куда глаза глядят.

Он будет идти в сторону Луги.

Не останавливаясь, пройдет мимо места, где причаливал свои лодки бородатый Шлёма.

Пойдет вверх по течению и присядет на пень напротив пляжа.

Пляжа не будет. Берег зарастет тростником и густым кустарником.

Он станет вглядываться в заросший берег и склоны, но так никого и не увидит. Ни Бейби, ни Раи. Ни Двойры, ни точильщика Хаима. Ни Ёни, ни фотографа с «лейкой», ни лекаря, ни аптекаря с женой-красавицей. Ни родителей, ни дядьки, вице-бургомистра. Ни племянницы Цили, ни своей семнадцатилетней сестры Рахильки, ни Тавочки, ни ребят, что сидели тогда перед будкой.

Он знает, где они. В Пятиднях, по дороге, что ведет к Устилугу.

Все там.

В одном, общем рву, в сосновом лесу, недалеко от лещины. Откуда каждую осень привозили они бабушке Хае полные корзины орехов.

Все.

И все же он будет сидеть и всматриваться в противоположный берег. В сумерках вернется на вокзал. В поезде он задремлет, и услышит голос, который с тех пор будет появляться в его снах до конца жизни: