Константин Смелый - Это даже не умрёшь

- К счастью, есть у нас и более внимательные граждане... – сообщил Дорошенко с интонацией, предполагавшей развитие темы, но называть более внимательных граждан не стал. – Бардышев и его жена будут задержаны сегодня вечером. Им будут предъявлены соответствующие обвинения. Задержание женщины, которую они прятали, – вопрос нескольких дней. Потом найдём и самого Грибового... – он сделал очередную паузу. – И вы ничего не знали? Никак не догадывались об этой стороне жизни Бориса и Екатерины?

Папа беспомощно потряс головой. Посмотрел на маму. Та продолжала сидеть с закрытыми глазами, открыто надкусив губу и вжавшись в спинку дивана.

- Нет. Мы ничего не знали, – сказал папа.

Дорошенко сокрушённо причмокнул.

- Почему вы им помогали? Почему вы пустили их на свою дачу? Как они объяснили вам причину своего бегства из города?

- Они сказали, что хотят отдохнуть, – сказала мама почти шёпотом. – Что они в отпуске...

- И вам это не показалось подозрительным?

- Нет. Почему это должно...

- То есть вы совсем ничего не знали об их научных интересах?

- Ничего.

- И вы не знали, что они пользуются вами, чтобы получить информацию о вашей дочери?

- ...Нет.

- И вам никогда-никогда не приходило в голову, что информация о вашей дочери может представлять интерес для государства?

- Мы... Никто... – секунды две или три мама собиралась рассказать Дорошенко, как до появления Кати с Борисом никому не было решительно никакого дела до их дочери, но вовремя поняла, что ей не хватит самообладания говорить без слёз и крика. – Нет.

- Вы без зазрения совести продали – я повторяю – продали вашу дочь Егору Веденееву, одному из лидеров тоталитарной секты Георгия Грибового, – обличительно загремел Дорошенко, выпрямляясь в кресле. – В течение нескольких лет вы имели тесные контакты с активными функционерами секты. Вы позволили им скрываться на вашей даче от органов охраны правопорядка. Вы сознательно хранили в тайне от общественности информацию о вашей дочери. Вы безответственно... Что?

- Ну так арестуйте нас, – повторно всхлипнула мама. – Арестуйте и дело с концом... Что вы... Что вам надо? Что вы от нас хотите? Мы не знаем никакого Грибового. Мы не члены... не входим ни в какие секретные общества. Что вы... Что вы шпыняете нас нашей дочерью? Вам бы пожить с такой дочерью! Вам бы пережить, что мы из-за неё пережили! Вам... Вы хоть понимаете... Чем вы нас пытаетесь пристыдить? Катя для нас как родная... Ближе родной... Какое нам дело до её научных интересов? У вас-то самих, – мама перестала даже пытаться контролировать себя, – какие у вашей конторы бандитской научные интересы? Что вы рыщете тут? Что за шито-крыто такое? Что вы тут городите нам про секретность, про обороноспособность? А? Что, я спрашиваю? Что вы будете, армию самоубийц из нашей Зины выращивать?

- Татьяна Игоревна!!! – пришёл в себя Дорошенко.

- Таня... – простонал папа – бледный, как бумага для принтера.

- Ладно, Вов, хорош, – сказали с порога комнаты.

Появление напарника Дорошенко, до того тактично скучавшего на кухне и всеми забытого, молниеносно разрядило обстановку. Папа снова начал дышать. Мама обмякла, облокотилась на ручку дивана и повернула голову к окну. Дорошенко медленно, словно преодолевая серьёзные сомнения, поднялся с кресла.

- Мы вас сегодня больше не будем тревожить, – обратился напарник к Зининому папе. – Но. Вообще, конечно. Дело серьёзное.

- Ну само собой, само собой, – подскочил папа.

Напарник одобрительно поджал губы, пропустил Дорошенко в прихожую и подождал, пока тот выйдет из квартиры.

- Эээ... Вы не уезжайте никуда, – обыденно сказал он напоследок. – Мы к вам зайдём ещё.

- Само собой! Само собой! – папа с пониманием затряс плечами. – А когда зайдёте?

- А когда время придёт.

- А, ну само собой, само собой...

Время пришло почти месяц спустя, второго июля. В тот самый день, когда средства массовой российской информации сообщили, что член милитаризованной тоталитарной секты Георгия Грибового в упор застрелил митрополита Кутицкого и Коломенского Феофана.

То, что принято называть Обострением, началось 2 июля 2004 года и закончилось (Зелёным) Пшиком 30 августа.

Главные события этого периода, хотелось бы надеяться, ещё болезненно свежи в нашей куцей коллективной памяти. На случай, если не свежи, а также для того, чтобы поместить действия наших героев в исторический контекст, эта часть представляет собой краткую хронику Обострения.