Сергей Иванов - Америка глазами заблудшего туриста

Пятница — конец недели. У них — подготовка к шабашу, а у нас — повышенная трудовая активность. К заходу солнца они наряжаются в парадные сюртуки и шляпы, плотно набиваются в синагоги и неистово сотрясают воздух нестройными хоровыми стенаниями. В это время им не до нас.

Я могу отвлеченно понять их религиозные чувства, особенно их упрямое самоубеждение в своём превосходстве над прочими неполноценными гоями. Но воспринимать всерьёз многие условности, которыми они сопровождают свои еженедельные шабаши, я едва ли мог.

Взрослые, бородатые дядьки протягивают, от дерева к дереву, верёвочку вокруг всего лагеря, условно отмечая территорию гетто для коллективного духовного онанизма, в соответствие со своим хасидским учением*. Во время этих действ, они не позволяют себе даже мысленного соприкосновения с какой-либо работой. Чтобы включить освещение или откупорить бутылки с питьевой водой — для этого богопротивного дела приглашается работник-гой. В общем-то, дело не пыльное и даже забавное, и мы охотно идём навстречу их иудейским пожеланиям. (Евр. hoi — народ. Так евреи называют всякого нееврея, неправоверного. Общее еврейское название для всех — не евреев; гой — звучит с оттенком презрения.)

Но в период шабаша они отказываются, также и думать, а уж тем более, говорить с посторонними о делах. В пятницу вечером заканчивается рабочая неделя и нам, как им помолиться, хочется, если не получить наличными, то хотя бы услышать устное подтверждение о начислении каждому того, ради чего мы здесь холуйствуем.

Так, перед началом святых действ, когда босс и его адъютант-бригадир уже облачились в праздничные сюртуки, я, от имени и при поддержке трудового коллектива, кощунственно напомнил об их обещании выплатить нам наличными все трудовые активы. Как я и ожидал, такое напоминание глубоко оскорбило религиозные чувства работодателей. Они недовольно просили нас продолжать работу и ожидать.

Перед самым началом религиозных оргий в главной синагоге, босс, в сопровождении своего адъютанта, посетил нашу столовую. Оба держались подчеркнуто официально, и всем своим видом исключали какие-либо торги. С собой они принесли заготовленные конверты с наличными для каждого работника и списки с тщательно законспектированными рабочими днями и часами. В списках, на удивление чётко были зафиксированы неполные рабочие дни и совершенно не упоминались наши сверх удлинённые рабочие будни, переходящие в ночи. Но главным сюрпризом для меня стало то, что к выплате мне предоставили, лишь за две недели, — строго по 220 долларов за каждую. За одну неделю зарплату почему-то придержали. Объяснил это босс тем, что однонедельная зарплата остаётся у работодателя до окончания договорных работ, в качестве залога. В случае расторжения трудовых отношений по инициативе работника, без согласования сторон, залог остается работодателю в качестве компенсации. Иными словами, этот залог обеспечивал послушание работника. О доплатах за сверхурочные часы босс отказался беседовать с нами, важно сославшись на шабаш.

Я предположил, что и по окончанию работ в лагере, получение залога может быть обусловлено каким-нибудь неожиданным дополнительным условием, предписанным их иудейским законом. Например, нашим обрезанием.

Аргументы к босу о том, что мы так не договаривались, не были услышаны. Нас имели в виду.

С пятьюдесятью долларами я уже прибывал в Нью-Йорк. Теперь мне захотелось вернуться туда с 500. К тому же, я уже кое-что знал в этом городе. Я чувствовал, что не задержусь в этом летнем гетто. Отношения с боссом были натянутыми. Я высказал ему своё мнение по поводу примитивного метода удержания работников и управления ими.

Сегодня у них по расписанию шабашный ужин после которого, снова возникнет потребность в нашей сверхурочной помощи. А завтра у нас по договору — выходной день, но хрен они смогут обойтись целый день без нашего участия! Кому ещё, как не нам, убирать, мыть, чистить и подносить, когда весь лагерь будет говеть в шабашных обжорствах и молитвах? Этот же, обиженный на нас босс, пришлёт к нам своего смотрящего и тот будет призывать нас поработать несколько лишних часов. Если не хотим потерять хранящиеся у босса деньги.

Тем не менее, неделя закончилась. Начинать новую, в сложившихся производственных и человеческих отношениях — не очень-то хотелось. Мысленно проигрывались сборы, отбытие из лагеря и возвращение в Бруклин.

Шабаш начал официальную часть в центральной синагоге. После этого все перейдут в столовую, и там состоится затяжной, обильный ужин с песнопениями. Я не находил ответа на вопрос, как после торжественного ужина управится неполная бригада кухонных работников?