Сергей Иванов - Америка глазами заблудшего туриста

Сотрудничество с новым бригадиром серьёзно подпортило атмосферу налаженного труда и быта. Не знаю, сколько Мойша платил этому «сержанту», но его бестолковый энтузиазм и суетливость достали нас уже на второй день его руководства. Он мог, как в порядке вещей, припереться к нам в нерабочее время и назойливо призывать нас отложить все дела и срочно пойти что-то разгрузить. Робкие аргументы об истекшем, достаточно продолжительном рабочем времени, мало что значили для него. На все случаи был один ответ: «Скоро детей привезут, а у нас ещё не все готово».

Работа под его руководством превратилась в марафон-штурмовщину, а отдых был подпорчен регулярными просьбами-призывами где-то, что-то доделать.

Заканчивалась вторая неделя сотрудничества с боссом Мойшей. Со дня приезда бригадира Бени наши контакты с боссом свелись к минимуму. Зато его молодой смотрящий Беня доставал нас теперь 24 часа в сутки.

Наконец, начали прибывать дети. Привозили их партиями на автобусах. Или же родители подвозили своим транспортом.

По национально-религиозной принадлежности народа, нахлынувшего в лагерь, стало ясно, что лагерь наш особый, и режим отдыха здесь будет с определенным религиозным уклоном.

Кроме казарм для детей, (кстати, только мальчиков), на территории лагеря были и домики для семей. Лагерь заполнялся шляпами, бородами, сюртуками, чемоданами и сундуками.

Молодёжь была экипирована на удивление основательно, на все случаи жизни. Спортивная сумочка, с которой я прилетел с другого континента, была просто школьным ранцем в сравнении с теми сундуками, которые привезли с собой детки.

Пока детский религиозный десант шумно оккупировал казармы, мы выгружали из автобусов их багаж и развозили на грузовичке. Рабочее время подходило к концу, а чемоданов навезли гору. Назревали переговоры с Мойшей о сверхурочных работах. Когда рабочее время закончилось, мы присели у чемоданной горы на перекур. Спустя несколько минут наш бригадир прилетел к нам с вопросом на лице.

Пришлось объяснять, что ещё задолго до его появления здесь, с Мойшей состоялся договор о рабочем времени и размере оплаты. И следует помнить, что наше рабочее время с 8 до 18, суббота — выходной. Что же касается трудовых авралов в интересах счастливого еврейского детства, то эти случаи надо бы обсудить дополнительно.

Такое проявление пролетарского сознания озадачило Беню. Его армейские призывы-команды «взяться дружно» не расшевелили нас. Тогда он попросил не расходиться и обещал сообщить о наших претензиях боссу.

Спустя минут пятнадцать они вернулись вместе. Боссу было явно не по душе разгребать проблемы, которые он возложил на бригадира. Всем своим надутым видом и сердитым тоном Мойша показывал, что не воспринимает всерьёз наши капризы, и не намерен тратить на эту чушь свое драгоценное время и терпение.

— Что случилось, ребята? — раздражённо обратился к нам босс.

— Ничего не случилось, просто закончилось рабочее время, и мы намерены разойтись на отдых. Вот только Беня считает, что мы должны работать 24 часа в сутки.

Босс сморщился от всего этого, как от дурного запаха.

— Ребята, вы же видите, приехали дети. И сейчас не время для споров. Обсудим все это в более подходящее время. Я учту ваши переработки при начислении зарплаты, — неопределённо заявил босс.

Затем, выразив надежду на правильное понимание ситуации, он спешно оставил нас с пастухом Беней. Удалился в контору, дав всем понять: не втягивайте меня в свои дешёвые разборки. Я плачу деньги не для того чтобы меня доставали.

Бригадир включил свой сержантский энтузиазм и поспешил поправить пошатнувшийся авторитет.

От чего-то съеденного, или услышанного, у меня разболелся живот. Моё моральное и физическое состояние не соответствовало сверхурочным работам. И перемены в поведении босса по отношению к нам начинали беспокоить, подобно расстроенному желудку.

Распаковываясь, детки выставляли полупустые чемоданы и сундуки на крыльцо казарм. Мы должны были подбирать их и свозить в отведенное для хранения место. Изматывающие приступы обиженного желудка гоняли меня в туалет каждые десять минут. Продолжать этот сверхурочный мазохизм становилось невыносимым. Место для складирования сундуков отвели на чердаке над медпунктом. Мой земляк и один из поляков забрались наверх, а мы с таджиком таскали чемоданы из грузовика и подавали им на чердак. В общем-то, работа была сносной, если бы не боли живота и зародившееся сомнение.