Анатолий Елисеев - Страна Эмиграция

О первых шагах Бориса-2 в Южной Африке я знаю только понаслышке или от него самого, что, учитывая специфический «бакинский» характер Бориса, надежной информацией назвать довольно трудно. Верю, что он брался за любую работу, может быть даже торговал полотенцами на блошином рынке.

Даже внешне Борисы были совсем непохожими.

Маленький, какой-то незаметно серенький, с тихим голосом и постоянно извиняющейся интонацией — таким был Борис Гутник. И казалось, что действовать он в этой жизни должен был так же — робко и осторожно. Но не зря одна наша знакомая, хорошо знавшая Бориса, назвала его «мистер-прилипала» и утверждала, что он представляет собой клинический случай соединения комплекса неполноценности и мании величия.

Он рассказывал всем, что первая машина, которую он купит — будет «Мини» или в крайнем случае «Фольцваген-Битл», зачем большая машина при таких низких доходах. Купил он огромный «Опель-Рекорд».

На начальном этапе моей учительской карьеры я сражался за так называемую категорию. В то время учителя имели зарплату согласно английским буковкам — A, B, C, D и так далее. Чем ближе к концу алфавита стояла буковка, тем выше было жалование.

Я считал, что мне, со званием кандидата наук, полагается буковка E, министерство настаивало на D (и настояло в конце концов, что мне до сих пор, хотя буковок уже не существует, кажется несправедливым).

В частных школах, а Гутник учил именно в таком колледже, категория почти не играла роли и Борис часто говорил, что даже не собирается тратить время и бумагу на переписку по поводу присвоения буковок. Однажды, видимо забыв об этом, он сообщил мне, что получил категорию G, но, что для меня это конечно немыслимо, так как он-то доктор наук и даже профессор. (Напомню английский алфавит… C, D (что я имел), E(что я хотел), F, G(что, по его словам получил Гутник)…

Разница в деньгах между категориями была слишком значительной, чтобы пропустить такую информацию мимо ушей и на следующий день, с утра, я пришёл к директору школы, где я учительствовал. Тот по мере сил помогал мне в моей неравной борьбе с министерством.

— Мистер ***, вы знаете — Борис Гутник получил категорию G — выпалил я с порога.

Директор схватился за трубку телефона. Был задет престиж школы — дали такую высокую категорию учителю из какого-то Робин Гуда, а нашу славную Эдит Хайндс обошли!

Разговаривал он по телефону недолго, иногда отрывал трубку и я на расстоянии слышал в трубке смех.

— Они сразу поняли о ком идет речь, — сказал он мне закончив разговор по телефону, — хотя я не называл его имя. Ты слышал, как они смеялись там в министерстве. На самом деле он получил категорию Е, что нормально для его звания.

Зачем Гутник врал так беззастенчиво, ведь он знал, что я буду использовать присвоенную ему категорию, как оружие в затянувшейся борьбе с министерством? (Я сам говорил ему об этом).

Сказать, что он часто казался странным, значит сказать слишком мало. Помню один потрясший меня случай, в который были вовлечены наши дети.

Наша семья жила на 16 этаже, Гутники на 10-ом того же самого дома и балконы наших квартир выходили на широкий двор перед подъездом. Однажды кто-то сбросил сверху пластиковый пакет с водой, этакую водяную бомбу. К несчастью в это время по двору проходила старушка-консьержка, весьма вредная особа, что легко объяснялось её положением, как «хозяйки» дома, который в тот исторический период менял состав постояльцев. Чинные белые старички и старушки, которые собирались доживать свои пенсионные дни под её присмотром, куда-то исчезли и вместо них дом наполнила шумная и малоуправляемая — терять то особо было нечего — банда эмигрантов.

Итак, сброшенная бомба взорвалась прямо перед консьержкой, не повредив её здоровью, но обдав водой. Не знаю, заметила ли она кидавших бомбу детей или действовала по наитию, но первым делом она отправилась в квартиру Гутников.

Гутник встретил её жалобу с ледяным спокойствием, сказал, что немедленно спуститься вниз и докажет невиновность его детей.

И действительно, уже через пару минут он стоял во дворе и мерил портновским сантиметром величину мокрого пятна на асфальте. Из кармана выглядывал калькулятор. Закончив измерения он что-то на нём просчитал и обратился к застывшей от изумления консьержке:

«Если пакет был сброшен с высоты 8–11 этажа, разброс водяных брызг не должен превышать 2 метров 15 сантиметров. Так как крайние брызги разлетелись от эпицентра на расстояние 3 и 3 с половиной метров, значит высота падения была не ниже 15–17 этажа» — и торжествуя удалился.