Галина Хованова - Среда обитания приличной девушки

И так вот ходишь недели полторы-две. Одно счастье — раньше на юг на неделю не ездили. Уж как минимум дней на двадцать. Но все равно — удовольствие ниже среднего.

Когда мы приехали в Геленджик (с Иркой и маменькой, знамо дело), то во второй, как и положено, день решили прошвырнуться до билетных касс. Гуляем так себе по набережной — еще не потыканные локтями и с непотоптанными ногами. И до касс таки догуляли.

Перед кассами клубились люди, потому что мы подошли примерно к началу вечерней поверки. Они волновались, переступали с ноги на ногу, вытягивали шеи. Мы тоже стали клубиться, вытягивать шеи и искать человека с тетрадкой, в которую мы и должны были записаться. Нашли — дюжий мужчина сжимал в руках засаленный канцелярский предмет с обтрепанными листами и вложенной в него шариковой ручкой.

Ручка от усталости оставляла на бумаге жирные фиолетовые плевки. Но нас записала. Последними в список.

Народ в очередной раз взволновался, но в помещение кассы по-прежнему никто не входил, хотя кассирша уже подошла к стеклянным дверям и отодвинула щеколду.

Подходы к двери защищал, как танк на Курской дуге, тот самый мужик с тетрадкой. Он торжественно уместил ее на руке и начал зачитывать.

— Сидоров!

— Тут!

— Иванов!

— Я!

— Колобородько!

— … (Тишина.)

— Колобородько! (Еще громче.)

— … (Тишина.)

— Вычеркиваю!

(И фиолетовая ручка смачно заплевывает опальную фамилию.)

— Агеева!

— Я за нее!

— Дулин!

— Здесь!

Тут мужик запускает названных в кассу и продолжает перекличку. Будущие пассажиры топчутся и потеют. Так продолжается минут пять, и вдруг мужик кричит:

— Подошла моя очередь, у кого тут громкий голос?

— У меня! — командирским скандированием отвечает на эту провокацию маменька Людмила Ивановна и перехватывает у мужика тетрадку.

Следующие десять минут мы с Иркой смотрим на маменьку как на ненормальную, потому что уже можно было бы и сбегать за мороженым (список-то охренительно длинный, а мы в самом конце), а она продолжает громко и четко называть фамилии и запускать очередников в кассу.

И тут…

— У кого тут громкий голос? — вопрошает Л. И. — Моя очередь подошла!

— Это я! — отзывается какой-то дядька, и Людмила Ивановна, никем не схваченная за руку, проникает в помещение кассы.

Еще через десять минут мы, совершенно обалдевшие, рассматриваем обратные билеты — два нижних и одно верхнее. Не у туалета.

Ведь главное в женщине что? Ну уж не ум, конечно. А хитрость и умение приспособиться к обстоятельствам.

Ну, учеба шла-шла, да и закончилась. Неожиданно оказалось, что выпускные экзамены уже завтра. А мою неокрепшую душу стали волновать, кроме бытовых, еще и философские вопросы. Вот например — внешний вид.

А вас интересует, как выглядят люди на улицах? Я думаю, что человек, который чешет по своим делам и весь такой озабоченный, внимания на вас не обратит, хоть вы как принарядитесь. И, понятно дело, если бы так было лишь сейчас — сейчас каких только разнообразных странностей не насмотришься, пока на работу едешь. Но и раньше было так же.

Мы заканчивали школу и готовились к экзаменам. Поэтому, несмотря на то, что за окном стояла обычная июньская рабочая неделя, все сидели с книжками по домам. История, как сейчас помню, на носу.

А к экзаменам я готовилась всегда ночью — тихо, спокойно, по квартире никто не шастает, в Александровском парке соловьи поют. И вот, проведя ночь в бдениях, но еще не угнездившись спать, решила я помыть полы. Поэтому накинула на себя халатик, маловатый мне к тому моменту, да еще и чуть-чуть сильно рваный на боку (халатик был, типа, с запахом, вот то место, куда одна из завязок должна вставляться, и расширилось до полного изумления). Нечесаные длинные патлы подхватила на затылке фиолетовым газовым шарфом и завязала его на макушке в виде огромного банта (если кто хочет понять, какой был бант — то у Мальвины в старых книжках такой же). Тапочки надела, которые уже настолько пардону просили, что только моя несравненная лень не давала мне отнести их на помойку. А тут, думаю, самое то, по воде-то. Схватила ведро и тряпку и принялась драить пол.

Мама к тому моменту уже из дома слиняла, а вот папенька, всегда ходивший в присутствие очень изысканно-художественно, только закончил завтракать и собирался выходить.

И тут раздается телефонный звонок. Подружка моя звонит, Лийка, которая живет в соседнем доме. У нее беда — утюг перегорел. А нам — на консультацию.