Эмиль Брагинский - Почти смешная история и другие истории для кино, театра

Председатель недовольно поморщился, а один из членов жюри пошутил и сам рассмеялся собственной шутке:

— Передайте им, чтобы хорошо учились!

— Вы член жюри по юмору? — спросил Соломатин.

— Мы сообщим наше решение, — уныло сказал председатель, — в установленном порядке!

— Но это же дети! — повторил Соломатин. — Они установленных порядков не понимают!

— Не скандальте! — Председатель двинулся к выходу, но Соломатин загородил ему дорогу.

— Кроме «спасибо», товарищи, у вас не нашлось для детей ни одного человеческого слова! И почему вы жуете, когда они поют?

— Я не имею права высказываться заранее, — вздохнул председатель. — Это же конкурс. Но вы им передайте, пожалуйста, что на фестиваль они безусловно пройдут!

— Спасибо большое! — растерянно ответил Ефрем Николаевич.

Председатель двинулся к выходу, невесело добавив:

— А жевать — я ничего не жую. Это у меня после гриппа воспаление лицевого нерва и тик!

И Соломатин почувствовал, что у него самого задергалась щека, от смущения он прикрыл ее рукой.

Потом Ефрем Николаевич весело шагал по улице, как вдруг вытянул шею и вгляделся. Он увидел Андрюшу, который доел эскимо, выкинул палочку и взял высокую ноту:

— А-а…

Очевидно, остался недоволен, достал из кармана монету и протянул ее продавщице.

— Еще!

— Андрей! — окликнул Соломатин. — Ты что, с ума сошел? — И отобрал эскимо.

Андрюша грустно спросил:

— Нас берут на фестиваль?

— Берут!

— Хочу охрипнуть! — сказал Андрюша. — Ем четвертую порцию — и никак!

— Не понимаю! — Ефрем Николаевич действительно не понимал.

— Если я охрипну и потеряю голос, мне будет легче! — делился горем Андрюша. — Отец пришел и сказал: «Перевожу тебя в школу-интернат с математическим уклоном». Чтобы, значит, я жил там, как в тюрьме. Меня будут кормить, а я за это буду решать задачки!

Отец Андрюши, Артемий Васильевич Вешняков, делал клиентке немыслимую прическу под названием «Вечерняя заря». У всех женщин, которые садились в кресло к знаменитому мастеру, появлялось на лице выражение счастья или глупое выражение, что, в сущности, одно и то же.

Соломатин заглянул в зал, увидел Артемия Васильевича и двинулся к нему.

— Добрый день!

Вешняков ответил доброжелательно:

— Привет педагогике! Как семья, все здоровы?

При этом пальцы его выплясывали на голове клиентки затейливый танец.

— Вы зачем Андрюшу забираете? — печально спросил Соломатин.

— Вот в Италии был мальчик Робертино Лоретта, — ответил Вешняков, — пел себе, а потом голос сломался, сломался и сам Робертино. Улавливаете?

— Вовсе не обязательно, чтобы Андрюша потом становился певцом. От общения с музыкой он сам делается красивее, добрее. Человек должен расти с музыкой в душе!

— Если бы я знал, — гнул свою линию парикмахер, — что из сына выйдет народный артист… Улавливаете?

— Но у него к математике нет особых способностей!

— Разовьются! — уверенно сказал Артемий Васильевич. — Учили бы меня с детства математике, я бы не стоял тут с ножницами, а был бы главный конструктор, точно! Сейчас технический век! Счастье — оно не в деньгах, я тут, может быть, зарабатываю больше, чем главный конструктор!

— Вас так уважают! — вставила клиентка. — К вам предварительная запись! Вы делаете современную, нужную голову!

— У нас поездка на фестиваль. — Голос у Соломатина против собственной воли стал просительным.

— Вот это уж ни к чему! — Артемий Васильевич был убежден в собственной правоте. — Самомнение развивать! Андрей где прячется?

— Тут, за углом! — признался Соломатин.

— С математикой вопрос решенный! Скажите ему, чтобы шел домой задачи решать. Улавливаете?

— Губите талантливого парня! — грустно вздохнул Соломатин.

Парикмахер покрутил головой:

— Наука людей не губит! Людей губит искусство! Это я вам твердо заявляю, как артист, как человек искусства!

Соломатин покивал, будто согласен, и полез в карман.

— Совсем забыл, я вам подарок принес!

Вешняков насторожился, но лицо у Соломатина было бесхитростное.

— Позволите?

И прежде чем Вешняков успел опомниться, он ловко развязал ему галстук, снял и нацепил «бабочку».

— Вот теперь вы артист, правда, пока еще не народный. Все артисты носят «бабочки». Волосы напомадить?

— Не надо! — испуганно сказал Артемий Васильевич, не зная, как себя вести.

— Смотрите, ваша женщина уже дымится, улавливаете? — И Соломатин медленно двинулся к выходу; держался он победителем, но настроение было паршивое.