Эмиль Брагинский - Почти смешная история и другие истории для кино, театра

— Как же я ей сообщу, если ее нет?

— Кого нет?

— Собаки.

— Оказывается, у вас нет собаки! — ахнул инспектор. — Вон!

— Значит, нельзя продлить ордер?

— Что?

— Ордер.

— Какой?

— На квартиру!

— Почему?

— Собака пропала.

— Которой нет, — прошептал инспектор. — За что?

Соломатин поднялся:

— Вы такой непонятливый, как вас на работе держат? — и ушел.

Есть такое выражение: два переезда — один пожар. Следовательно, один переезд — это полпожара, что тоже более чем достаточно. Правда, Соломатиным переезжать было несколько легче. Им помогал детский хор в полном боевом составе, внося в переезд немыслимый беспорядок, и четверо крепких молодых грузчиков. Один из них, увидев, что Ефрем Николаевич поднял тяжелую тумбу, немедленно отобрал ее у него и укоризненно покачал головой.

— Вы сами ничего не таскайте! Ваше дело — распоряжаться!

— Кто раздобыл таких уникальных грузчиков? — узнавал у жены Ефрем Николаевич. Клавдия Петровна держала в руках маленькую плетеную корзиночку, аккуратно прикрытую шерстяной тряпкой.

— Тамара…

— Сколько им заплатить?

— У нее и спроси!

— Эти грузчики такие старательные, такие вежливые… Наверное, сдерут втридорога!

Когда четверо грузчиков закончили свою творческую деятельность, Соломатин подошел к ним и виновато сказал:

— Не знаю, сколько вам обещали… по пятерке на брата, больше у меня нету…

Грузчики замялись, а Тамара отобрала у отца деньги.

— Баловать их не надо! Толик, Вова, Сева, спасибо — и по домам! Лева остается вешать люстру.

Лева счастливо улыбнулся. Соломатин захохотал и протянул Тамаре руку, явно надеясь получить двадцатку обратно.

— Зря смеешься, — сверкнула глазами Тамара, — эти деньги я откладываю на сапоги! Лева, что ты тут застрял, иди вешай!

И когда Лева вышел, объяснила:

— С «Лакокраспокрытаем» я уже рассталась!

— Почему?

— Я вся пропахла краской! И лаком тоже! Я стала не женщина, а хозяйственный магазин!

— Где же ты будешь работать? — устало вздохнул Соломатин.

— Лева — спелеолог. Специалист по пещерам. Он берет меня в спелеологическую экспедицию. Я начинаю новую, пещерную жизнь. А кем я, по-твоему, должна стать?

— Человеком! — ответил Соломатин. — Надо вещи разбирать, идем!

Лева стоял на столе посередине большой комнаты новой квартиры Соломатиных и пытался повесить старинную хрустальную люстру — самый ценный предмет в семье. Люстра была тяжелая, и Лева держал ее обеими руками.

— Только осторожно! — умолял Ефрем Николаевич.

— Дайте мне шнур, что ли, или здоровенный гвоздь, — обратился к нему Лева. — Боюсь, этот крюк слабоват, не выдержит…

— Клава! — Соломатин безнадежно оглядывался по сторонам. — Где в этом бедламе можно найти шнур или гвоздь, обязательно большой?

Клавдия Петровна сидела на чемодане в маленькой комнате и держала на коленях плетеную корзинку, прикрытую шерстяной тряпкой.

— Я здесь!

Соломатин направился к жене и прежде всего заметил странное выражение ее лица: по лицу плыла загадочная улыбка.

— Что с тобой, Клава?

— Вот, я принесла…

— Что ты принесла?

— Как бы тебе объяснить… В общем, ты можешь взглянуть…

Ефрем Николаевич откинул тряпку и увидел щенка, который безмятежно спал. Точно такой же щенок, каким был когда-то Тинг.

— Какая прелесть! — воскликнула Тамара, она стояла в двери. — Это вместо Тинга, да?

У Ефрема Николаевича перехватило дыхание, и он коротко распорядился:

— Перейдем в ванную!

— Подождите! — испугался Лева. — Я уже начал закреплять люстру, мне нужен гвоздь срочно и шнур, мне тяжело держать.

— Поговорите с Тамарой! — сказал Соломатин. — Я сейчас!

— Но как же я буду вот так стоять…

Тамара захохотала, а Соломатин, держась за сердце, уже спешил в ванную.

Там он вовсю отвернул кран, чтобы вода лилась с шумом и Лева не мог услышать, о чем здесь говорят.

— Это настоящий жесткошерстный! — оправдывалась Клавдия Петровна. — У него родословная… вот такая… — Клавдия Петровна показала, какая огромная родословная у этого крохотного щенка. — У него в роду сплошные золотые медалисты. Мне его по дешевке уступили, за двадцать рублей!

— Эх ты! — сказал Ефрем Николаевич. — Тинг ведь член семьи и член детского хора, а ты за двадцать рублей хочешь купить нового члена семьи!