Фрэнсис Мэйес - Под солнцем Тосканы

По дороге домой мы делаем остановку в Сан-Галгано, там самые живописные руины французской готической церкви, много веков назад лишившейся крыши и полов. Остов с зияющими окнами предоставлен в полное распоряжение травы и облаков. Здесь можно организовать романтическое венчание. На месте большого круглого окна-розы теперь только в воображении можно увидеть красные и синие стёкла; там, где когда-то монахи зажигали свечи на боковом алтаре, теперь в углах гнездятся птицы. Каменная лестница ведёт в никуда. Каменный алтарь так давно не выполнял свою функцию, что на нём можно было бы приносить человеческие жертвы. Это здание пришло в упадок, когда настоятель продал свинцовую крышу на нужды какой-то войны. Теперь здесь прибежище нескольких кошек. У одной из кошек весьма разношёрстный выводок; несколько отцов, видимо, поучаствовали в производстве рыжего, чёрного и полосатого потомства, свернувшегося вокруг большой белой мамаши.

Вот мы и вернулись! Втаскиваем в дом ящики с вином, распахиваем ставни, бежим поливать поникшие растения. Мы помещаем винные бутылки в ящиках в тёмный угол чулана под лестницей. Дух всех виноградников, которые мы видели созревающими, теперь укупорен в бутылки и выдерживается для тех случаев, когда у нас появится повод их отведать. Эд закрывает дверь, оставляя бутылки до поры до времени покрываться пылью. Нас не было всего неделю. Мы соскучились по Брамасолю и вернулись, ознакомившись с несколькими ближайшими регионами. Те качества итальянцев, которым завидуем мы, люди с северной кровью, — безмятежность и умение со вкусом проживать каждую минуту, — как я теперь понимаю, достались им от этрусков. Все рисованные образы из гробниц, кажется, несут какой-то заряд, смысл, если бы только у нас был ключ к их расшифровке. Я закрываю глаза и вижу припавших к земле леопардов, искусно изображённый образ смерти, бесконечные пиршества. Иногда вспоминаются греческие мифы, Персефона, Актеон с собаками, Пегас, но что-то подсказывает мне, что каждый из образов, виденных нами в гробницах — и греческих тоже, — пришёл из отдалённых времен, а более древние — вообще из самой глубины веков. Всё время возникают архетипы, и мы видим в них то, что способны понять, потому что они затрагивают в нас древнейшие нервные клетки и сочетания хромосом.

Когда я жила в Сомерсе, в штате Нью-Йорк, у меня был большой сад с травами возле дома восемнадцатого века, который и сейчас мне снится. Я часто готовила бутылки снадобий жёлтого и янтарного цвета. Как-то я высаживала грядку сантолины кипарисовидной, ветви которой обычно стелили на пол в церквях в Средние века, чтобы нейтрализовать человеческие запахи, и совком извлекла из земли маленькую железную лошадку, ржавую, вытянувшуюся в беге. Я поставила лошадку на рабочий стол как свой личный тотем. В начале этого лета здесь, в Италии, я выкапывала камни, и из-под моего совка вылетел какой-то мелкий предмет. Я подобрала его и с изумлением увидела, что это лошадка. Этрусская? Или затерявшаяся игрушка не старше ста лет? И эта лошадка тоже бежит.

В «Энеиде» есть фрагмент, в котором говорится о решении найти Карфаген на том месте, где странники выкопали знак предзнаменования — голову лошади, потому что это означало, что племя отличится в войне и в изобилии получит средства к жизни.

Война, упомянутая в этих строках, меня не волнует, но «средства к жизни» — да. Копыто коня Орландо открыло горячий источник. Крылатые кони в Тарквинии, выкопанные из земли, из грязи и каменной щебёнки, всё время возникают в моих сновидениях. Я поставила открытку с их изображением рядом с моими двумя лошадками. Средства к жизни. У этрусков они были. Мы их находим в определённое время и в определённом месте. Мы можем мчаться во весь дух, а то и лететь.

Итальянец Эд — составитель списков. Повсюду — на обеденном столе, на прикроватном столике, на сиденье автомобиля, в карманах его рубашек и брюк — я нахожу сложенные листки почтовой бумаги и смятые конверты. Он составляет списки того, что надо купить, что надо доделать, перспективные планы, списки работ в саду, списки списков. Они написаны на смеси итальянского и английского, по принципу — какое слово короче. Иногда он знает только итальянское название какого-то орудия труда. Следовало бы сохранить его списки периода ремонта Брамасоля и оклеить ими ванную, как поступил Джеймс Джойс с полученными от издателей отказами. Мы поменялись привычками: дома он редко составляет список даже нужных покупок, дома всё это делаю я: и списки, и письма, и поручения по домашним делам, и особенно свои планы на каждую неделю. Здесь же у меня, как правило, нет никаких планов.