Фрэнсис Мэйес - Под солнцем Тосканы

Я бегу в дом и обрабатываю кожу обеззараживающим средством, но по мне продолжают ползать горячие электрические черви. После ланча я решаю искупаться, надеваю розовое льняное платье и сажусь на патио подождать открытия лавок. На сегодня с меня хватит работы. Меня обдувает ветерок, и я приятно провожу полдень, читая поварённую книгу и следя за ящерицей, которая наблюдает за процессией муравьев. Это любознательное существо зелёно-чёрного цвета с проворными лапками, пульсирующим горлом и подергивающейся головкой. Я бы хотела, чтобы она заползла на мою книгу, — тогда я смогла бы рассмотреть её поближе, но любое моё движение заставляет её поспешно прятаться. Она каждый раз возвращается из укрытия смотреть на муравьев. За чем наблюдают муравьи, я не знаю.

В городе я покупаю белое хлопковое платье, синие льняные брюки и рубашку, какой-то дорогой крем для тела, розовый лак для ногтей и бутылку вина. Когда я возвращаюсь, Эд принимает душ. Поляки закинули шланг на ветвь дерева и открыли воду. Я мельком вижу, как они раздеваются, чтобы ополоснуться, прежде чем надеть чистую одежду. Перед всеми четырьмя входами в наш дом теперь площадки из хорошо подогнанных камней.

Франко начинает наносить гладкое, окончательное покрытие штукатурки. Владелец водопроводной компании, Санти Каннони, прибывает лично, в синих шортах, инспектировать работу, проделанную его ребятами. Мы с ним знакомы давно - сотрудники его компании проводили нам центральное отопление, — но раньше он всегда был одет «по форме». Похоже, он просто забыл натянуть брюки. Мой взгляд притягивают его безволосые, белые, как луна, ноги, сильно отличающиеся от его загорелого лица. На Санти чёрные шёлковые носки и мягкие кожаные мокасины. С тех пор как его ребята передвинули радиатор, начал протекать другой, в соседней комнате.

Франческо и Беппе подтягиваются в «эйпе» со своими машинами для выкашивания сорняков, готовые выдрать вместе с сорняками вполне безобидный шиповник. Беппе говорит отчётливо, и мы понимаем его гораздо лучше Франческо, который отказывается надевать свои зубные протезы. Поскольку Франческо любит поговорить, он выходит из себя, когда Беппе переводит его речь. Естественно, когда Беппе видит, что нам не понятно, он объясняет. Франческо саркастически обращается к Беппе «маэстро». Они спорят, заточить или заменить ножи Эда. Они спорят, железными или деревянными должны быть подпорки в винограднике. За спиной Франческо Беппе возводит глаза к небу: как можно верить этому болтуну! За спиной Беппе Франческо делает то же самое.

Привозят песок для пола, но Примо говорит, что старые кирпичи не подходят по размеру и что он должен достать ещё пятьдесят штук, прежде чем приступать к укладке пола.

Медленно, медленно — вот девиз ремонта.

Ещё оштукатуривание. Смесь похожа на серое мороженое. Франко хвалится, что у него старый крошечный домишко, и это всё, что ему надо; в больших домах всегда что-нибудь не так. Он залепляет дыры в стенах наверху — стены треснули, когда удаляли камни из гостиной, и я прошу его посмотреть под штукатуркой, на чём держатся двери. Никаких следов стальных двутавровых балок, которые, как предполагалось, должен был установить Бенито. Франко успокаивает — камень так же хорош для стандартной двери.

Мне стены кажутся сухими, рабочие с этим не согласны. Проходит ещё один день. Мы волнуемся, мы хотим отскрести стены, протравить балки, покрасить полоток. Мы готовы, давно готовы въехать в свой дом. Четыре кресла отправились к обойщику вместе с рулоном льняной ткани в синюю и белую клетку, присланным сестрой, а для ещё двух кресел я нашла в Анджари хлопок в синюю и жёлтую полоску. Мы заказали синюю кушетку на двоих и ещё два комфортабельных кресла. Проигрыватель валяется где-то в куче книг и коробок, кресла и книжный шкаф стоят в других комнатах. Кончится ли всё это когда-нибудь?

В эпоху Возрождения было принято открывать Вергилия и наугад выбирать какую-нибудь строчку: считалось, что по ней можно предсказать будущее или узнать ответ на волнующий вопрос. На Юге мы обычно открывали Библию. Люди всегда умели находить «откровения»: этруски гадали по внутренностям священного животного, читали зловещие знаки на его печени, а греки искали смысл в рисунке полёта птиц и зверином помёте. Я открываю Вергилия, и мой палец замирает на строчке «Годы уносят всё, в том числе и разум». Не очень вдохновляет.