Читра Дивакаруни - Принцесса специй

— Я друг, — быстро добавляю я.

Это ее не убедило, что понятно по ее отрывочным фразам:

— Я не знаю никаких Харонов-маронов. Здесь нет никого с таким именем.

— Подождите, не вешайте трубку. Я из индийского магазина, вы его знаете, Магазин Специй, рядом со сгоревшим отелем на улице Эсперанца. Я как-то давно помогла вашему мужу.

Она молча слушает, задержав дыхание, не зная, верить или нет.

— Теперь мне нужна ваша помощь. Я должна кое-что передать Харону, чтобы защитить его от… — я ищу какое-нибудь непонятное слово, которого она подсознательно боится по сказкам детства, — от Дыхания джина.

— От Дыхания джина, — прошептала она. Да, она знает: это черный ледяной вихрь, который стирает с лица земли тебя и само воспоминание о тебе.

— Да. Вот почему я прошу помочь мне его найти.

Она немного подумала. Я слышу, как в голове у нее проносятся предостерегающие слова мужа: «Женщина, только открой свой рот, чтобы выболтать чего лишнего, ты пожалеешь, что на свет родилась».

— Пожалуйста, я ничего дурного ему не сделаю.

Мы обе ждем. Минута между нами как натянутая стальная струна. Затем она говорит:

— Ладно. Телефона у него нет, но я расскажу, как добраться до его дома и как его там найти.

Она перечисляет названия улиц, парков, которые я быстро записываю на обороте той маленькой квадратной бумажки, где напечатан рабочий телефон Гиты. Окрестные школы, бензоколонки, автостоянки, полицейские будки. Сначала сесть на этот автобус, потом на этот. Здесь повернуть направо, потом налево и еще раз налево, пройти массажный салон и площадку, на которой куча поломанных машин, подняться по шатким ступенькам на самый верхний этаж. Застать его с утра можно, самое позднее, в восемь. Он уходит из дома после утреннего намаза, а на закате заходит на десять минут для вечернего намаза. И снова — за руль такси, иногда на всю ночь, потому что в это время дают самые большие чаевые.

— Примите искреннюю благодарность, — говорю я. Приду прямо завтра же утром, рано-рано, до открытия магазина.

Шагая домой в тумане, я избегала дурных мыслей и опасений, время от времени смотрела на луну, белую, как гладкая блестящая кость. Представляла, что скажу Харону: слова извинения и любви и предостережения от ночных ужасов — оборотной стороны иммигрантской мечты. Да, он будет возражать, я знаю. Он будет ходить взад и вперед, громко топая, сердито воздевать руки, но в конце концов скажет: «О'кей, леди-джан, только чтобы сделать вам приятное, я поступлю, как вы говорите».

Я уже улыбаюсь этой мысли, в то время как наклоняюсь отпереть дверь в магазин.

И вдруг вижу — белеющий, словно краешек сари вдовы или аскета, маленький прямоугольничек, зажатый в дверной щели, как будто кто-то слишком поспешно закрыл за собой дверь.

У меня перехватило дыхание. Мудрейшая? Я чуть не кричу.

Но потом вижу, что это всего лишь записка.

Я разворачиваю ее и, когда руки перестают трястись, наконец могу прочесть то, что написано в ней большими круглыми буквами:

«Я пришел в надежде тебя увидеть, но тебя не было. Я не знал, выходишь ли ты куда-нибудь из магазина, но теперь, зная, что выходишь, я уже не так боюсь спросить. Не хочешь ли ты поехать со мной завтра на побережье, чтобы я смог показать тебе свои любимые места? Я заеду рано, чтобы забрать тебя, и к вечеру привезу обратно. Пожалуйста, скажи да».

Мой Равен, подумала я и, как всякая влюбленная женщина, приложила к щеке листок со строками, написанными его рукой. Да, прошептала я, да. Завтра будет для нас радостный день.

Я уже вдыхаю бодрящий соленый воздух, который так долго воображала себе, чувствую под ботинками неровности прибережных холмов.

Но другие мысли заставляют меня опомниться. Как насчет неодобрительных и любопытных взоров, что будут провожать нашу пару — моего симпатичного Американца и смуглую старушенцию с дряблой кожей.

И (глупая типично женская мысль) мне нечего надеть!

А Харон? — жестко напоминает голос.

Я прячу листочек с описанием дороги в маленькую кожаную сумочку, которую беру из витрины с подарками. Я не брошу его, — отвечаю я. Если где-то и вкрадывается сомнение, я не удостаиваю его ни секундой внимания.

Разве собственное удовольствие может заставить меня пренебречь своим долгом? Первым делом попрошу завтра Равена отвезти меня к нему.

Весь вечер я не могу успокоиться. Меряю шагами магазин вдоль и поперек, мучаясь мыслью: что может помочь мне выглядеть лучше? Не красивой, нет, это невозможно, но хотя бы не такой старой, чтобы это не так бросалось в глаза.