Ричард Бротиган - Грезы о Вавилоне. Частно–сыскной роман 1942 года

Сам же Колченог, разумеется, — танцор каких поискать. Все изумляются. Часто вся танцплощадка замирает — стоят и смотрят, как танцует Колченог. Глазам своим не верят. А когда я танцую, всем плевать.

Люди даже всерьез предлагали Колченогу открыть танцевальные классы, как Артур Мюррей. [14] Артур Мюррей (наст, имя Мозес Тайхман, 1895–1991) — знаменитый инструктор бальных танцев, основатель сети танцклассов.

Вот бы посмотреть на это дело.

— Что у тебя в пакете? — спросил я, сбивая его с темы танцев.

— Сэндвич, а тебе не полагается. Это мой ужин. Что ты вообще тут делаешь, «Сыщ»? Пришел вернуть мне револьвер и полсотни? Я очень на это надеюсь, вот только не думаю, что у меня сердце выдержит.

— Нет, — ответил я. — У меня к тебе деловое предложение.

— Ты слишком обанкротился для деловых предложений, — сказал Колченог. — Так чего тебе на самом деле надо?

— Я не шучу, — сказал я. — У меня добросовестное предложение, подкрепляется деньгами.

— Деньги? — спросил он. — У тебя?

— Ага, моя черная полоса завершилась. Я пошел наверх. Ничто меня теперь не остановит.

— Я знаю, ты — человек непьющий, «Сыщ», а потому должен быть трезв. Господи. Сначала Пёрл-Харбор, а теперь ты с деловым предложением. Что дальше? Давай зайдем ко мне в кабинет и все обсудим, только подножек мне лучше тут не ставить — занозы останутся.

«Кабинетом» Колченогу служил стол в комнате для вскрытия.

Я шел за Колченогом, который шустро передвигался на своем деревянном стебельке.

— Эй, — сказал я, вдруг вспомнив двух людей и мешок, который они уносили. — А у тебя тут что-нибудь забирали несколько минут назад?

— Ты о чем? — спросил Колченог.

— Отсюда вышли два человека с большим мешком, чем-то набитым.

— Нет, — ответил Колченог. — Отсюда никто ничего забирать не должен. Забирать уже поздно. Мне кажется, город и округ Сан-Франциско только что ограбили. Интересно, что они взяли. Что, к дьяволу, вообще можно украсть в морге? Мы только одно тут держим. То есть у нас же не бакалейная лавка.

Сказав это, он перестал говорить и очень серьезно посмотрел на меня. Затем почесал подбородок и вздохнул.

— Как я уже сказал, — сказал он, — у нас тут имеется только одно, и этого одного, мне кажется, стало на одно меньше.

— Ты думаешь то же, что и я начинаю думать? — спросил я, начиная об этом думать.

— Угу, — ответил он. — Упыри.

Мы вернулись в «кабинет» Колченога — комнату для вскрытия. Войдя туда, Колченог несколько секунд постоял перед небольшим стенным ледником для мертвых людей. Это был мини-холодильник, в котором хватило бы места четырем трупам. Остальных жмуриков держали внизу, в большой камере холодного хранения. А те, кого хранили наверху, были особыми. Не знаю почему. Так и не спросил. Мне все равно.

Я думал, Колченог проверит ледник, не пропал ли кто оттуда, но он подошел к столу, сел и вытащил из пакета сэндвич. Мне он махнул в направлении кофейника, стоявшего на плитке.

— Налей себе, — сказал он, кивнув на судебно-медицинскую мойку, рядом с которой помещалось несколько чашек. — Да и мне заодно. А я сэндвич съем, пока не остыл.

— А как же пропавшее тело? — спросил я по пути к судебно-медицинской мойке за чашкой.

— К тому времени, как сэндвич остынет, оно вряд ли вернется. Я ж не для того покупал себе горячий сэндвич, чтобы есть его холодным. Понимаешь, о чем я?

— Ага, — ответил я. — Понимаю. Мне просто интересно, кому понадобилось красть тело из морга.

— Я тебе уже сказал. — Колченог откусил бекона, латука и помидора — БЛП, старая добрая композиция. Слова его завязли в сэндвиче, но я их все равно разобрал. — Упыри, — повторил он. — Но почему же, к дьяволу, им не взять тело с кладбища? Зачем им мое понадобилось?

— Может, хотели свежего, а не черствого? — предположил я.

— Логично, — сказал Колченог. — Как бы. Наверное.

Я налил две чашки Колченогова кофе и отхлебнул из одной. Жидкость шарахнула мне по вкусовым почкам, и я скривился. Его кофе действовал, как удар бейсбольной битой в зубы.

— Таким кофе мертвецов можно воскрешать, — заметил я.

— Не думай, что я об этом не думал, — сказал Колченог. — Особенно ту поблядушку, что привезли сегодня утром.

— Ты про ту, которую собирался ебать, когда я заходил? — уточнил я.

— Я не собирался ее ебать, — ответил Колченог. — И откуда ты мысли такие берешь? Сказал бы просто, что я поклонник человеческого тела. Мне нравятся его контуры и линии.