Ричард Бротиган - Грезы о Вавилоне. Частно–сыскной роман 1942 года

Я не знал, мужчина у меня клиент или женщина. Известно мне было одно: я с кем-то должен встретиться перед радиостанцией в шесть часов вечера. Как я выгляжу, клиент уже знал, поэтому как выглядит он, мне знать не нужно. Смысл тут есть, только если ты пал так же низко, как я, и, по-моему, смысла тут бездна.

Размышления о том, что я не знаю ни имени, ни пола моего клиента, как-то возвратили меня к Вавилону и моему сериалу.

Иногда Вавилон вот так и случается.

Что я там себе думал, пытаясь сочинить название для сериала, когда не дал еще имен главным героям? Имя негодяя у меня, конечно, уже было: доктор Абдул Форсайт, — но я пока не придумал имени самому себе.

Ой-ё-ёй, куда смотрело мое соображалово? Надо бы себе имя придумать. Может, и в названии пригодится.

Имя Ас Мачо я уже присвоил себе для вавилонского детективного романа, который только что закончил переживать, но мне вовсе не нравилось пользоваться тем же именем в других приключениях. Мне нравилось менять себе имя. Например, когда я был вавилонским героем бейсбола, я пользовался именем Самсон Рут [10] Бейб Рут (Джордж Генри Рут, 1895–1948) — знаменитый американский бейсболист. но хорошего понемножку. В сериале мне понадобится другое имя.

Возвращаясь два квартала к намеченной автобусной остановке, я перебрал в уме несколько имен. Мне нравится имя Смит. Не знаю почему, но мне это имя всегда нравилось. Некоторые считают его слишком заурядным. Я — нет.

Смит…

В уме я просмотрел несколько вариаций Смита:

Эррол Смит

Кэри Смит

Хамфри Смит

Джордж Смит (как у Рафта)

Уоллес Смит

Панчо Смит

Ли Смит

Морган Смит

«Канонерка» Смит

«Рыжий» Смит

Картер Смит

Рекс Смит

Коди Смит

Флинт Смит

Терри Смит

Хохотунчик Смит

Майор Смит (Это мне очень понравилось.)

«Оклахомец Джимми» Смит

Ф. Д. Р. Смит

Много в самом деле возможностей, когда пользуешься именем Смит.

Некоторые имена были хороши, но я пока не придумал идеального, а на неидеального Смита я не согласен.

Чего ради?

Ай, черт!

Размышляя о том, каково частному сыщику в Вавилоне носить имя Смит, я прошел два лишних квартала за свою остановку, мимо улицы, на которой живу, поэтому пришлось развернуться и пойти обратно, и я чувствовал себя по-дурацки, потому что не могу себе позволить таких вещей, когда от меня до первого за много месяцев клиента — всего несколько часов.

Опасно мне думать о Вавилоне.

Надо быть начеку.

Я прошел пешком по Сакраменто-стрит, очень тщательно не думая о Вавилоне. По ходу я притворялся, что мне сделали префронтальную лоботомию.

Прибыв на Ливенворт-стрит и пройдя полквартала до своей разбитой много-квартирки, я несколько восторжествовал. Я ни разу не подумал о Вавилоне.

Перед многоквартиркой стоял фургон морга. В доме кто-то умер. Я попробовал себе представить мертвым кого-нибудь из жильцов, но не мог даже вообразить, что в таком месте кто-то умирает. Чего морочиться, если аренду платить — уже разновидность смерти?

А уж как я удивлюсь, когда узнаю, кто это.

Фургон морга был переоборудованным «маковским» грузовиком, где места для трупов хватило бы на четырех новеньких экс-налогоплательщиков.

Я поднялся по ступенькам, открыл парадную дверь и вступил в темный заплесневелый вестибюль здания, которое многие называли домом, а я называл дерьмом.

Хотя вопрос с арендой я несколько остудил, все равно безотчетно глянул на площадку второго этажа и квартиру хозяйки. Дверь была открыта, и два служителя морга выволакивали хозяйкино тело. Оно лежало на носилках, укрытое простыней. У дверей толпились какие-то жильцы. Вели они себя, как только что завербованные плакальщики-любители.

Я стоял внизу лестницы и смотрел, как служители сносят ее тело по ступеням. Несли они очень гладко, почти без усилий — словно из бутылки выливалось оливковое масло.

Сходя по лестнице, они ничего не говорили. Я знал многих парней, работавших в морге, а вот этих парней — не знал.

Жильцы-плакальщики стояли очень тесной толпой наверху, любительски шепчась и скорбя. У них не очень хорошо получалось. Ну еще бы — хорошо ли вообще получится оплакивать квартирную хозяйку с пронзительным характером, к тому же всегда везде сующую нос? У нее имелась скверная привычка высовываться в дверную щель из своей квартиры и пристально осматривать всех, кто входил в дом и выходил из него. Слух у нее был невероятный. Мне кажется, где-то в ее родословной имелась летучая мышь.