Ричард Бротиган - Грезы о Вавилоне. Частно–сыскной роман 1942 года

Луч этот превращает людей в теней-роботов, абсолютно подвластных доктору Форсайту и по малейшему его мановению выполняющих черное дело.

Он разработал план: создать искусственную ночь, состоящую из его теней-роботов, которые будут перемещаться из города в город под покровом настоящей ночи, порабощать ничего не подозревающих горожан и превращать их в новых теней-роботов.

План очень искусный — доктор Форсайт уже превратил в теней-роботов тысячи ничего не подозревающих беспомощных бедолаг, пришедших к нему в клинику за бесплатной медицинской помощью.

Они приходили, чтобы доктор Форсайт им помог, а затем исчезали с лица земли. В Вавилоне их отсутствия никто не замечал, такими бедными они были. Иногда приходили их родственники или друзья — узнать, куда те пропали. Часто и они в свою очередь исчезали.

Вот изверг!

Чтобы привести план в действие, ему требовался только один компонент. Превратив людей в теней-роботов, он складывал их, как газеты, в тайном хранилище неподалеку и дожидался часа, когда их, словно искусственную ночь, можно будет выпустить в мир.

Шшупращще. Шшупращще.

Вдали я услышал звук, нацеленный в меня, но разобрать, что это, не мог.

— Прошу прощения. Прошу прощения.

Звук был словами. Вавилон повалился набок и остался лежать.

— Прошу прощения, К. Зырь — это ты?

Я поднял голову, бесповоротно вернувшись в так называемый реальный мир. Голос принадлежал моему старому товарищу по оружию с Гражданской войны в Испании. Я не видел его много лет.

— Ну, будь я… — сказал я. — Сэм Хершбергер. Те ночи в Мадриде. Вот были денечки.

Я встал, и мы пожали друг другу руки. Мне пришлось пожимать ему левую — правой не было на месте. Я вспомнил, когда ему ее оторвало. Для Сэма то был неважный день, поскольку Сэм работал профессиональным жонглером и фокусником. Посмотрев на оторванную руку, упавшую на землю, Сэм только и смог вымолвить:

— Вот трюк, который я никогда не смогу повторить.

— Ты, похоже, был где-то за миллион миль отсюда, — сказал он теперь, годы спустя, в Сан-Франциско.

— Я замечтался, — ответил я.

— Совсем как в старину, — сказал он. — Похоже, половину того времени, что я знал тебя в Испании, тебя там вообще не было.

Я решил сменить тему.

— И чем ты нынче занимаешься? — спросил я.

— Работаю не меньше любого однорукого жонглера или фокусника.

— Все плохо, а?

— Да нет, грех жаловаться. Я женился на одной хозяйке салона красоты, а у нее пунктик насчет недостающих частей тела. Иногда она мне намекает, что я был бы вдвое сексуальнее, если б у меня осталась только одна нога, но так уж вышло. Гораздо лучше, чем зарабатывать на жизнь.

— А как же Партия? — спросил я. — Мне казалось, они тебя любят.

— Они меня любили, когда у меня было две руки, — ответил он. — А с одной я им ни к чему. Меня запускали на разогрев, когда в долине нужно было фермеров вербовать. Те собирались поглядеть, как я жонглирую и показываю фокусы, а потом слушали про Карла Маркса, про то, какая великая Советская Россия, про Ленина. Да ладно, давно это было. В конце концов, надо и дальше двигаться. Если не будешь, можно травой порасти. А ты чем занимался? В последний раз, когда мы виделись, у тебя в заднице была пара пулевых отверстий, и ты собирался стать врачом. Как тебя вообще в задницу подстрелили? Насколько я помню, фашисты были у нас по левому флангу, за нами никого, а ты сидел в траншее. Откуда же пули прилетели? Вот что осталось для меня загадкой навсегда.

Я не собирался ему рассказывать, что поскользнулся, когда ходил по большой нужде, и сел на собственный пистолет, отчего тот выстрелил и проделал две аккуратные дырки сквозь обе мои ягодицы.

— Столько воды утекло, — ответил я. — Мне больно даже думать об этом.

— Я тебя понимаю, — сказал он, глядя на то место, где раньше была его рука. — Ну, и стал ты в результате врачом?

— Нет, — ответил я. — Там все получилось не очень так, как я рассчитывал.

— И что ты сейчас делаешь?

— Я частный сыщик, — сказал я.

— Частный сыщик? — сказал он.

В последний раз я видел Сэма в Барселоне в тридцать восьмом. Он был чертовски хорошим жонглером и фокусником. Руку его очень жалко, но мне показалось, что он использовал ее отсутствие как нельзя более себе на руку. Надо уметь обходиться.

Мы немного повспоминали Гражданскую войну в Испании, а потом я развел его на пять баксов. Никогда своего шанса не упускаю.