Карин Альвтеген - Предательство

Люблю тебя, твоя Л».

Пока он читал, даже воздух в комнате как будто изменился. С каждым произносимым слогом Линда поднимала взгляд, сантиметр за сантиметром — и в конце концов встретилась глазами с Хенриком. Эва чуть повернулась, чтобы видеть его. Выражение лица определить невозможно. Слово «ужас» было первым пришедшим ей на ум. И вот Хенрик развернулся к ней, и впервые за долгое время они посмотрели друг на друга. Она видела, что он боится. Боится, что его подозрения, скорее всего, не беспочвенны. Ей все известно. Чуть улыбнувшись, она встала.

— Послушайте, если позволите, я бы хотела кое-что сказать. Получается, что Линда, по всей видимости, не посылала этих писем, и мы должны ей поверить. Представьте, что кого-нибудь из вас втянули бы во что-то подобное и вам пришлось бы стоять здесь и защищаться. — Она обратилась к Линде. — Я в самом деле понимаю, как вам сейчас тяжело, и считаю, что вы повели себя очень мужественно, согласившись встретиться с нами.

Да закрой ты рот, шлюха, пока оттуда слюни не потекли.

Она развернулась к родителям.

— Как вы считаете? Пусть в этом компьютерном центре все выяснят, а мы попробуем забыть о случившемся, как будто ничего не было. В любом случае мы все должны в первую очередь думать о детях. Разве нет?

Слабый гул, и вот уже кто-то кивает. На лице Хенрика застыло такое же выражение, как и у Линды, — оба сидели, раскрыв рты, и не сводили с нее глаз.

Вот вам и еще одна общая черта, которая поможет им построить общее будущее.

Похоже, только мама Симона придерживалась другого мнения. Притворяться, как будто ничего и не было, нельзя.

Эва с улыбкой посмотрела на Черстин и Линду. Черстин с благодарностью ответила на ее улыбку. Линда, видимо, тоже попыталась сделать что-то похожее, трудно сказать.

Черстин шагнула вперед и положила руку ей на плечо:

— Спасибо, Эва. Огромное спасибо.

Она обвела взглядом родителей.

— В начале следующей недели Линда попросила небольшой отпуск, и мне кажется, это хорошая идея. После всего, что случилось, ей нужно отдохнуть.

Эва посмотрела на Хенрика, который сидел, уставившись в пол. Она знала, что он никогда не наберется храбрости спросить, оправданны ли его подозрения. Не то пришлось бы признать себя трусом и лживым мерзавцем.

Контроль по-прежнему у нее.

Завтра утром, когда он будет выезжать из гаража, она с улыбкой помашет ему рукой, пожелает удачного отдыха и — главное — попросит не лихачить на дорогах.

Ей нужно столько всего сделать, пока его не будет.

Из-за деревьев лесопосадки он наконец увидел, как «гольф» въезжает в гараж. Все время, пока в доме никого не было, он ощущал тупую боль, потому что не знал, где она. Как только машина остановилась, водительская дверь сразу открылась, и человек по имени Хенрик вышел и быстро направился к дому. Она осталась на пассажирском месте, и, когда на нее упал включившийся в салоне свет, он четко увидел, что она улыбается — он мог поклясться в этом. Потом она вышла, немного постояла рядом с автомобилем и без спешки двинулась к входной двери. В тот момент, когда она взялась за ручку, он нажал кнопку на мобильном — номер был уже набран заранее — и услышал ответ, едва она скрылась в доме.

— Хенрик.

— Это Хенрик Виренстрём-Берг?

— Да.

Он оторвал от дерева кусочек коры. Ему некуда торопиться.

— Вы один?

— Что?

— Вы можете говорить?

— Кто это?

— Простите, меня зовут Андерс, и я... — Он намеренно сделал паузу. — Я должен поговорить с вами кое о чем.

— Вот как, о чем же?

— Будет лучше, если мы с вами встретимся. Мне бы очень не хотелось говорить об этом по телефону.

Трубка замолчала. Он слышал, как где-то в доме зазвенела посуда и закрылась дверь. В одном из окон, с той стороны, где он стоял, зажегся свет.

— О чем, собственно, речь?

— Завтра я могу встретиться где угодно и когда угодно. Назовите время и место.

— Завтра я занят.

Я в курсе, кретин. Но можно успеть до парома.

— А во вторник?

— Тоже не могу. Я буду в отъезде.

Ждать так долго он не сможет, не выдержит. Нужно любой ценой добиться встречи, что ему сказать? Как же противно уговаривать эту скотину, но мысль о том, что он делает это ради нее, придала ему сил.

— Хенрик, для нас обоих будет лучше, если мы увидимся как можно скорее. — И не услышав ответа, он использовал последний аргумент: — Я не хочу больше действовать у вас за спиной.

Воцарившаяся тишина подтвердила, что наживку он заглотил.