Рассел Хобан - Кляйнцайт

— Нашли? — спросил Тид.

Кляйнцайт кивнул. Тид продолжал с того места, где остановился, а Кляйнцайт тем временем попытался отгородиться от его голоса, чтобы полнее проникнуть в смысл слов. Тид закончил, его голос умолк. Кляйнцайт перечитал строчки заново, услышал в сознании голос самих слов, опьяненных лидийским ладом:

Внутри него установилась пауза, как при взмахе руки. Затем точно толстая кисть, обмакнутая в черные чернила, одним безошибочным движением вывела на желтой бумаге круг. Прелестный, свежий, четкий и простой. Весь организм его, исполненный силы, бился в едином ритме с безупречным здоровьем. Так держать! — подумал Кляйнцайт и тотчас же почувствовал, как это чувство покидает его. Все. И вот он опять больной, немощный, напичканный разными «лихолетами», «бацами», «углоспрямами», «разъездами» и «кюветами». Он заплакал.

— Трогает, правда? — заметил Тид. — Вы обратили внимание, как я произнес «вернуть под солнце» и задержал дыхание на слове «Эвридику», потом пауза, чтобы заставить это прочувствовать, а потом — «За эти блага бытия» и так далее; сдержанно, но весьма эмоционально, не правда ли?

— Мне тоже нужно быть сдержанным какое‑то время, — сказал Кляйнцайт.

— Пардон, — сказал Тид. — Не хотел вас ничем обременять.

— В чем гармония, — проговорил Кляйнцайт, — как не в собрании себя воедино.

Он не собирался говорить это Тиду, но ему необходимо было произнести эти слова вслух.

— Чертовски здорово сказано, — одобрил тот. — Откуда это?

— Ниоткуда, — сказал Кляйнцайт и снова заплакал.

Вечер. Медсестра еще не заступила на дежурство. Тид ушел смотреть телевизор. Кляйнцайт слышит слова, без конца повторяющиеся в его сознании:

Они без всякого сомнения волшебны, проговорил он.

Ты еще здесь? — подивился Госпиталь.

Как только я смогу отсюда уйти, я это обязательно сделаю, обещаю, сказал Кляйнцайт.

А чего ты ждешь? — спросил Госпиталь. Ты ведь уже собрался.

Полагаю, да, ответил Кляйнцайт. Но это так быстро прошло.

И сколько ты думаешь продлевать момент? — спросил Госпиталь.

Но то был лишь момент! — воскликнул Кляйнцайт.

Ерунда, бросил Госпиталь и позвонил Памяти.

Память слушает, сказала Память.

Дайте мне Архивы, потребовал Госпиталь.

Соединяю, отозвалась Память. Готово.

Архивы слушают, сказали Архивы.

Имя — Кляйнцайт, сказал Госпиталь. Не могли бы вы дать нам несколько моментов. На ваш выбор.

Минутку, отозвались Архивы: Весна, возраст такой‑то. Вечер, небо еще светло, зажигаются уличные фонари. Имела место гармония.

Я помню, сказал Кляйнцайт.

Минутку, продолжали Архивы: Лето, возраст такой‑то. Перед грозой. Небо потемнело. В воздухе волчком вертится клочок бумаги. Имела место гармония.

Я помню, сказал Кляйнцайт. Но как давно это было!

Минутку, продолжали Архивы: Осень, возраст такой‑то. Дождь. Гудение газовой печи, обнаженная Медсестра. Атлантида. Имела место гармония.

А! — произнес Кляйнцайт.

Минуточку, произнесли Архивы: Зима, возраст такой‑то. В госпитале. Ощущение круга внутри, потрясающий ритм. Имела место гармония.

Кляйнцайт ждал.

Что‑нибудь еще? — спросили Архивы.

Место разодрания? — спросил Кляйнцайт.

Повсюду, постоянно, ответили Архивы.

— Должен сказать, вы вполне стабилизировались, — произнес доктор Налив. — Я на самом деле вами доволен.

Плешка, Наскреб и Кришна по виду тоже казались довольными. Кляйнцайт скромно улыбнулся, поинтересовался про себя, не капелька ли это крови на белом халате Плешки. Должно быть, брызнули каким‑то химикатом.

Доктор Налив взглянул на табличку со сведениями о состоянии Кляйнцайта.

— Да, — произнес он. — Думаю, мы можем снять вас со всего этого.

— Чтобы что‑то новенькое испробовать, да? — спросил Кляйнцайт.

— Нет, — ответил доктор Налив. — Мы просто поглядим, как вы без всего этого обойдетесь. — Он сущий дьявол, восхищенно сказали лица трех молодых врачей. Он на все решится.

— То есть вы считаете, что я в норме? — спросил Кляйнцайт.

— Остается подождать, — ответил доктор Налив, — и я ничего не обещаю. Посмотрим, к чему мы придем через несколько дней. — Он улыбнулся, отошел от койки, а вместе с ним — Плешка, Наскреб и Кришна.

Ты не мог бы немного повернуться, попросила койка. Мне как‑то неудобно.