Дэниэл Вудрелл - Зимняя кость

В доме она спала, а когда проснулась, солнце уже было красным, скатывалось к западу, и всем хотелось есть. Ри ополоснула лицо над кухонной раковиной, вытерлась заскорузлым полотенцем. На плите стоял котелок с едой, на вид до того странной, что она бы и сказать не могла, что это: накануне вечером мальчишки так варили себе ужин. По запаху вроде суп, но больше похоже на кровавое пюре. Мама сидела в качалке, сжимая в руке деревянную ложку, а мальчишки, завернувшись в одеяла, смотрели телевизор: по общественному шла передача про садоводство, там советовали, как лучше растить грядку за грядкой щеголеватые кусты, которые совершенно не годятся в пищу.

— Эй, — сказала она, — что это у вас на плите такое?

К ней пришел Гарольд — с одеялом на голове, из-под него лицо выглядывает. Заглянул в котелок, понюхал, надулся и нахмурился.

— Это был ужин, — сказал он. — Мы с Сынком приготовили, когда ты домой не пришла. Мама сказала — переварили.

— А что это?

— Баскетти.

— Это вот оно что, значит? И как вы его делали?

— Томатный суп с лапшой.

— Ужасный клейстер получился. Лапшу варили отдельно или в супе?

— В супе. Зачем две кастрюли пачкать?

— Баскетти не так делают. Лапшу варят отдельно.

— Но тогда придется мыть две кастрюли.

Ри ущипнула его за щеку, открыла буфет, подвигала банки на полке, затем сказала:

— По-моему, у нас эти помои заесть нечем. Вывалите за сарай.

Поставила на плиту большую черную сковороду, зажгла огонь искрой. С нижней полки холодильника вытащила банку сала от бекона, выложила пару ложек на сковороду. Почистила картошку и лук, нарезала, бросила в сало шипеть. Посолила, поперчила, и дух долетел до большой комнаты, вызвал на кухню Сынка.

Он сказал:

— Это я и один могу съесть.

— Бери лопатку, переворачивай, когда…

Быстрые шаги по крыльцу — дверь распахнулась, там стоял Белявый Милтон, тыча в нее рукой. Сказал:

— Знаешь, а народ ходит, трет, что тебе лучше всего пасть на замке держать .

По возрасту он в деды годился, но не по манере себя держать; квадратные плечи, плоский живот, светлые волосы, а кожа румяная, обычно он носил модные ковбойские рубашки с накрахмаленными джинсами, заглаженными так, что можно порезаться. Почти всегда был чисто выбрит, подстрижен, напудрен, от него пахло лавровишневой водой, и вооружен был двумя пистолетами.

— А таких людей тебе не грех и послушать.

Дверь он придержал, поманил Ри за собой наружу. Она схватила куртку и вышла к нему на крыльцо, а он толкнул ее вниз со ступенек на щебень льда, нападавший с карнизов за день.

— Вставай да залазь жопой в машину. Ну-ка шевелись.

Гарольд и Сынок стояли в дверях, смотрели, как она подымается. У Гарольда отвисла челюсть, а Сынок сощурился. Выступил вперед, произнес:

— Мою сестру нельзя бить.

— Лучше тебя, что ли, стукнуть, Сынок? Могу, если хочешь.

— Пацаны! Ну-ка в дом, быстро. Картошку дожарьте, пока не подрумянится. Хорошенько подрумянь, Гарольд, потом не забудь огонь выключить. Давайте.

Сынок спустился на две ступеньки, сказал:

— Мою сестру бить никому нельзя, если он ей не брат.

Белявый Милтон едва не просиял, глядя, как его отродье выступает, сжав кулачки и выпятив челюсть. Улыбнулся кривовато и гордо, потом шагнул и заехал Сынку прямо в лицо раскрытой ладонью. Сынок от удара шлепнулся. Белявый Милтон сказал:

— Геройство, Сынок, — это хорошо, но вот идиотом из-за него быть не надо.

Из ноздрей Сынка взбухли пузыри крови, лопнули, кровь забрызгала губы.

Ри сказала:

— Папа бы тебя за такое убил.

— Бля , да я твоего папу по два раза в год лупцевал еще с тех пор, как он пешком под стол ходил.

— А по- мужски — ни разу в жизни . Только когда ему совсем пиздец наставал, и он руку не мог поднять.

Белявый Милтон схватил ее за рукав куртки, поволок к грузовичку:

— Залазь в машину, тупая коза. Я тебе кой-чего покажу.

Он быстро проехал по разъезженному проселку, на шоссе свернул на запад. Вся кабина у него пропахла этой лавровишневой водой, и Ри приоткрыла окно. Грузовик у Милтона — большой белый «шеви» с красной жилой будкой. В будке был матрас. Белявый Милтон ездил с матрасом в будке, по-походному, только ни в какие походы он не ходил, и его жена терпеть не могла самого этого грузовика, только мужу никогда об этом не говорила. У него под командой была целая бригада растениеводов и варщиков, куда частенько входил Джессап, всегда имелась наличка, и в народе говорили, что он был тем самым Долли, который много лет назад выступил вперед и пристрелил двух «цыганских шутников» [5] «Цыганские шутники» (Gypsy Joker Motorcycle Club) — организованная банда мотоциклистов, основанная в Сан-Франциско 1 апреля 1956 г., считается самым буйным и не подчиняющимся закону мотоциклетным клубом США. , что приехали на юга из Канзас-Сити, рассчитывая, будто местное быдло испугается их громкой и жуткой байкерской репутации и можно будет ими помыкать как захочется.