Дэниэл Вудрелл - Зимняя кость

— И с тех пор его нигде не видел?

— Не-а.

— Но он куда-то из дома постоянно сваливал — не знаешь куда?

— Тебе в уши кошки насрали, девочка?

Когда грибы подействовали, она ощутила, как к ней из ее собственной груди взывают некоторые боги, подчинилась их призывам, вышла во двор и поднялась к деревьям по солнечному склону. Чувствовала, что вся липкая — липкая от слюней любви, что разные боги, собравшиеся внутри, наспускали на нее, — и, не прекращая улыбаться, пошла бродить по лесам, намереваясь бабочек себе насобирать и ухаживать за этими зверьками, пока не дадут молока, или же валяться в грязи, пока через кожу не почувствует Китай.

— Мне надо его найти — он под залог себе отписал все, что у нас есть. Если сбежит, мы в чистом поле жить будем, как собаки, блядь, какие-нибудь.

— Увижу чувака — так и передам. Но мне он что-то уже давненько не попадался.

Тогда он пошел за нею вверх по склону, и в лесной тени они сколько-то перекидывались улыбками, а потом он обнял ее и повалил на землю, и она ощутила неимоверное таяние себя, перетекание из одного облика в какой-то другой, и объятья его развернули ее на колени, юбка у нее подлетела кверху, и Малыш Артур тоже встал на колени в этой ее луже объятий богов и чуда.

— На мне же двое мальчишек, и за мамой ухаживать, мужик. Мне этот дом помогает, он нужен.

Малыш Артур выстукал из пачки сигарету, чиркнул спичкой.

Меган сказала:

— Ох, боже святый, девчоночка, — папа оставил тебе всем этим заниматься?

— Ему пришлось — так все сложилось, знаете.

— Но все одной?

Малыш Артур сказал:

— Мож, девчонку себе встретил да в Мемфис отвалил. Я помню, в Мемфисе ему нравилось. Там такая улица еще, где буги старое все время лабают, прочую срань. Ой, погоди, где ж еще ему нравилось? Техас! У него на Техас стояк просто был. Наверно, в Техас и поехал, вот и все. Или в Монтану — или еще куда, где ковбойские сапоги впору смотрятся.

Ри никогда потом никому не говорила про тот миг божественной липкой слизи, когда она стояла в лесу на коленях, да и он его не вспоминал. Если б не рваные трусики, она б и уверена не была, что это случилось на самом деле. Протяни она эти трусики папе и пролей хоть одну слезинку — хоронили бы Малыша Артура еще до заката.

Она сказала:

— У него и другие сапоги есть, мужик.

— Так он тогда их где угодно может носить, малыша. Фена хочешь занюхтарить?

— Не.

— Дунуть?

— Не.

Малыш Артур раздавил бычок в сковородке на столе и встал:

— Тогда у меня для тебя, наверно, ничего нет, малыша. Дверь вон. Только попочки себе не ушибите, когда по скользкому вниз ехать будете.

Ри и Меган вышли вместе, осторожно спустились но скользкому склону, ни словом нс перебросившись. Собаки их дождались — кидались к ногам, когда они переступали снежные наносы и скользили по льду, хлопая руками по стволам, чтобы не упасть. Внизу Меган схватила Ри за плечо, остановила ее, притянула ближе:

— В дырявой лодке же тебя оставили, а?

Отстраняясь, Ри оступилась и шмякнулась в снег. Упала на колени, они разъехались, юбка на покрасневших ногах задралась, голова пригнулась. Обеими руками она зачерпнула снега с горкой, втерла себе в лицо. Почмокала в холодном, грубо натерла щеки. А когда руки опустила, капли и снег налипли ей на ресницы, на брови, ноздри, губы. Она сказала:

— Я уже начинаю думать, может, и знаю, что сейчас за расклад, блин: папу кто-то убил, и все про это знают, кроме меня.

— Вставай давай оттуда.

— Он обещал вернуться с кучей всего для всех нас, но он всегда обещает.

— Малышечка, как же я тебя понимаю, правда, но, сидя на снегу, ничего соображать не надо. — Меган вздохнула, бросила взгляд на ближайшие окна, потом склонилась и подхватила Ри под руки, подняла, отряхнула снег ей с ног и юбки. — Пошли уже — вставай.

— Он, блин, вечно обещает. Что угодно наплетет, лишь бы отвалить.

Вместе они пошли по нерасчищенной дороге.

— Не говори только никому, что это я тебе сказала, хорошо? Но я вот так понимаю, что тебе нужно подняться на горку и попроситься с Тумаком Милтоном поговорить.

— С Тумаком Милтоном ?

— Надо подняться на горку — и надеяться, что он с тобой поговорит. Обычно он не.

— Ой, нет-нет-нет. Нет. Этот дядька — он меня сильно больше прочих пугает.

— Ну, пугаться его ничуть не стыдно, детка. Он же мой дедуля, я всю жизнь с ним рядом, но по-прежнему очень стараюсь его вообще никак не злить. Видела, что тогда бывает. Ты только за языком следи, не вздумай проболтаться, что это я тебя послала, — но только он и может тебе ответить. Только Тумак ответ и знает.