Франсуаза Саган - Днем и ночью хорошая погода (сборник)

Венцеслав (зачарованно) : Ясно! Ясно!

Фридрих:Нет, не ясно! Ничего тебе не ясно! Ладно… Целыми днями она скакала верхом, охотилась, играла с этим кретином пастором (между нами, тот еще вор). И ничего не знала о… Девственница, одним словом!

Венцеслав: Ну да, ты уже говорил! Хорошо. Я понял.

Фридрих (доверительно) : Ну, теперь она уже, конечно, другая!

Венцеслав: Еще бы! Надеюсь!

Фридрих:Это еще ладно!

Венцеслав: Ну да, это еще ладно! Ну и как она отнеслась к этому?

Фридрих (мрачно) : Хорошо!

Венцеслав: Браво, дружище! Похоже, чем позже…

Фридрих (перебивает его) : Очень хорошо! Она отнеслась к этому очень даже хорошо!

Венцеслав: Ну так тем лучше! Поздравляю! А что…

Фридрих (снова перебивает) : Она отнеслась к этому прекрасно! Она так хорошо отнеслась к этому, что теперь только об этом и думает!

Венцеслав (игриво) : О-о-о-о-о!

Фридрих:Послушай, не смейся. Она перестала отличать одну лошадь от другой! Ей все равно, на какой кляче скакать! И на прогулке она не выискивает больше взглядом кабанов, ланей или волков…

Венцеслав (показывая на стены) : Ну, возможно, она считает, что у нее уже есть все, что нужно! Зачем тебе надо, чтобы она носилась за новыми образчиками местной фауны?..

Фридрих (переходя на крик) : Но раньше она только этим и жила! ТОЛЬКО ЭТИМ! Ее люди перестали ее узнавать! Доезжачие на грани депрессии!

Венцеслав (рассудительно) : Потому что теперь она живет только тобой! Разве это не чудесно? Тебе-то она хоть чуть-чуть нравится? Ты мне говорил как-то… что в этом смысле кто, когда, какая юбка — для тебя не имеет значения…

Фридрих:Да, конечно. Она недурна собой, от нее пахнет травой… но мне не о чем жалеть в этом смысле, мне не надо наверстывать тридцать упущенных лет, прожитых в чистоте и непорочности, понимаешь?

Венцеслав (разражаясь безумным хохотом) : Да уж, правда! Ты и непорочность… Наш полковой жеребец! А теперь ты выбиваешься из сил! Интересная у тебя жизнь, Фридрих! (Смеется.)

Фридрих:Смейся, смейся…

Венцеслав: А что, слабая женщина и бравый улан! Только не говори…

Открывается дверь, и входит растрепанная и раскрасневшаяся Анаэ.

Анаэ: Дьявольщина! Фридрих, я сломала стремя, пришлось вернуться! Ах, сударь! Вы, должно быть, Венцеслав, друг моего супруга?

Венцеслав в крайнем изумлении целует ей руку.

Прошу прощения за такой прием, но мне надо ехать. Я поднялась лишь затем, чтобы поцеловать моего птенчика! Как вы его находите? Правда бледненький? Ты съел свой гоголь-моголь? А я, пожалуй, выпью капельку греффа! (Хватает бутылку, подносит ее к губам и, запрокинув голову, делает три-четыре глотка не моргнув глазом.) Хорошо согревает! Надеюсь, Фридрих угостил вас! Мой птенчик! (Бросается к шезлонгу Фридриха и страстно целует его в губы.)

Венцеслав тем временем в смущении отводит взгляд, потом снова смотрит на целующихся, потом снова отводит глаза, снова смотрит. Наконец он покашливает.

Анаэ (улыбаясь) : Ах, простите, я совсем забыла о вас! Любовь! Ах, любовь! Вы женаты, господин фон Лютцен? Нет? Мне жаль вас! (Снова делает глоток из бутылки.)

Венцеслав (зачарованно) : Я… Нет, я не женат, сударыня… Но… тем не менее мне известно — конечно, как холостяку — кое-что… Прелести любви…

Анаэ: Вот как? Это, должно быть, вовсе не плохо для человека спокойного и одинокого — такая постоянная возможность выбирать!.. Столько людей на планете… Какой выбор! Какое богатство! Фридрих, может быть, сходим вместе выбрать комнату для твоего друга, чтобы устроить его поудобнее? А Венцеслав пока спокойно отдохнет здесь вместе с греффом?

Фридрих смотрит на нее остановившимся взглядом, затем падает в кресло.

Боже мой! Боже мой! Он без чувств! Помогите!

Венцеслав бросается к ней и приподнимает Фридриха.

Венцеслав: Бедняга!

Анаэ: Я провожу его в спальню и уложу в постель. Я тотчас вернусь, господин фон Лютцен, подождите меня, мне надо с вами переговорить. Прошу прощения… Прошу прощения…

Она уходит. Венцеслав, оставшись один, ходит взад-вперед по гостиной, время от времени выпивая стаканчик греффа. Он строит гримасы чучелам, среди которых есть новая огромная кабанья голова, под которой, прямо над камином, прибита табличка.