Франсуаза Саган - Днем и ночью хорошая погода (сборник)

Анаэ (с любовью в голосе) : Знаю, милый! Знаю! Но временами вы чувствуете себя раздавленным, разве нет? Обессиленным, измученным — ведь так?

Фридрих (робко) : Ну-у-у-у, разве что чуть-чуть, иногда, на рассвете, я… конечно… э-э-э-э…

Анаэ: Нет! Нет! Все время! Какая ответственность для юноши! Разбудить огонь, сокрытый под золой, раздуть яркое пламя там, где прежде все было так тускло!

Фридрих:Тускло… Тускло… Тускло…

Анаэ: Кроме волос, конечно! Они пылали еще до вашего появления. Они ждали вас, мой супруг, мой пылкий любовник, мой спаситель, мой распутник, мой… мой…

Фридрих:Да-да-да-да! Да… э-э-э-э-э… то есть… это, Анаэ… А что, если нам попробовать по утрам немного поспать, чуть-чуть, например, где-то между пятью и восемью часами? Ну, знаете, просто поспать? Закрыть глаза и спать! Спать!

Анаэ: Спать? Мне? Как я могу спать, когда ваша чернокудрая голова покоится на соседней подушке?! Когда это сильное тело, такое дерзкое, горячее, полное жизни, необузданной мужской силы, лежит рядом! Спать?!

Фридрих:Конечно-конечно… Но вот только… я… я боюсь… как бы мне не утратить эту силу, любимая. Я похудел! Пощупайте: одни ребра!

Анаэ: Покажите! Покажите мне! (Хватает его поперек туловища, но Фридрих пытается вырваться.)

Фридрих:Ну, в общем, они торчат… Того и гляди проткнут мне [кожу] и…

Анаэ: А мне сердце! О эти ребра! Пронзая твое тело, они пронзят и мое сердце!

Фридрих:Понимаете, они еще и болят, и мне трудно дышать. Когда я скачу верхом, у меня даже кружится голова: перед глазами какие-то огни, и…

Анаэ: Я тоже вижу их в ваших глазах, мой волчонок! Ну а пока съешьте гоголя-моголя с портвейном. Я еду на ферму Фоссенкхерт, это в десяти лье отсюда.

Фридрих:В десяти лье? Правда?

Анаэ: Ну да, в десяти! Но не тревожьтесь: я загоню десять лошадей, чтобы поспеть обратно к обеду.

Фридрих:Нет-нет, не надо… Будьте осторожны, любимая. Не спешите, поклянитесь, что не будете скакать слишком быстро!

Анаэ: Хорошо! Я поеду потихоньку. И если я не успею присоединиться к вам за столом, то разделю с вами послеобеденный сон, хорошо? (Громко хохочет.)

Фридрих:Знаете, возможно, мой друг Венцеслав приедет из Вены, и мы… мы… то есть я… я хочу показать ему имение, аббатство… и…

Анаэ (направляясь к выходу и посылая ему воздушные поцелуи) : Все, что вам будет угодно!

Она выходит. Фридрих берет газету, в изнеможении прикрывает ею лицо и глубоко вздыхает. Снаружи слышны голоса, затем радостный возглас Анаэ.

Коня! Скорее! Я спешу!!!

Фридрих снова закрывает глаза, потом, пошатываясь, идет выпить стаканчик греффа. Затем снова ложится и погружается в полусон. Входит Венцеслав, за ним пастор. Венцеслав оторопело смотрит на трофеи, замечает Фридриха и склоняется над ним.

Венцеслав (обращаясь к пастору) : Он помолодел и в то же время постарел.

Пастор (тоже шепотом) : Это от счастья, сын мой.

Венцеслав: Я рад снова повидаться со стариной Фридрихом и, конечно же, познакомиться с его супругой.

Пастор: О, это очаровательная женщина. Они обожают друг друга. И не расстаются ни на минуту. Уверяю вас, чувства, которым все мы являемся свидетелями, прекрасны, да! Куда ни глянь, везде встречаешь проявления самой возвышенной супружеской любви.

Венцеслав (с удивлением) : Вот как?

Пастор: Именно!

Венцеслав: Что ж, тем лучше! Ну-ка, дружище Фридрих, сейчас я с тобой сыграю шутку. (Кладет голову Фридриху на плечо и шепчет тонким голоском.) Фридрих, супруг мой, мой гордый жеребчик, твоя женушка, твоя подруженька вернулась к тебе в целости и сохранности!

Фридрих буквально подскакивает, протирая глаза.

Фридрих:А? Что? Уже? Не может быть! О господи! Десять лье! Двадцать лье! Ах! Это ты, Венцеслав! Ну наконец-то! Это ты, мой дорогой, мой славный, мой добрый верный друг! Прижми меня к своим эполетам, помнишь, как мы это делали? Крепко, по-мужски, помнишь? А наши кровати? Узкие, совершенно раздельные? А рукопожатия на Рождество? А рукопашные схватки во время учений? И как все нам отдавали честь, вот так: р-р-р-раз! За три метра! Два! Да, вот она, военная жизнь, старина! Добрый день, святой отец!

Пастор: О да! Военная жизнь столь же мужественна, сколь и бесчеловечна!