Эрик-Эмманюэль Шмитт - Концерт «Памяти ангела»

— Когда-то ты, вместо того чтобы спасти меня, помчался за жетоном с номером один. Конечно, ты, вероятно, не знал, что я могу умереть, но ты не колебался, выбирая между моей жизнью и выигрышем в соревновании. На сей раз выиграть не удастся. Открой сумки.

Сталь револьвера сверкала, отбрасывая блики, похожие на молнии.

Крис медленно наклонился к тяжелым котомкам и подтащил их к себе по дощатому дну лодки. Внутри были связанные между собой свинцовые слитки с ременными петлями на концах.

— Обвяжись ремнями.

Крис попытался протестовать. Вместо ответа Аксель молча нацелил ему в лоб ствол револьвера.

Крис вынужден был подчиниться.

— И покрепче! Вяжи сложные узлы. Так, чтобы ты не смог высвободиться. — Аксель щелкнул курком.

Над их головами с пронзительным, печальным криком метнулся ворон.

Крис вдруг отбросил внутреннее сопротивление и взялся за дело. В его движениях сквозили решимость и энергия. Аксель заметил это, слегка удивился, но ничего не сказал.

— Ну вот, — заявил Крис, — балласт закреплен. Что дальше?

— О, как ты торопишься…

— А чего тянуть, конец мне известен. Я прыгаю в воду, или ты меня пристрелишь.

— Спокойно. Можно подумать, что тебя это устраивает.

— Мне кажется, это неизбежно.

— Повторяю, спокойно. Распоряжаюсь я. Я организовал все это, а не ты.

— Но я тоже. Я несу ответственность за то, кем ты стал.

— За то, что я стал миллиардером? — Аксель прыснул со смеху.

— Нет, убийцей. Вспомни, как нас называл Пол Браун, тот американец, что организовал нашу стажировку. Братья-враги Каин и Авель. Я был плохим, я был Каином, а ты хорошим, Авелем. Я был тем, кому выпало убить своего брата. Я сделал это.

Аксель с ненавистью взглянул на него:

— О, так ты все же чувствуешь себя виновным?

— Да, в огромной степени. Но теперь Каин — это ты, а я Авель. Нелепо, да? За двадцать лет мы поменялись ролями. Ты превратился в сгусток страдания, ожесточения, ненависти. Ты был ангелом, а я поступил с тобой просто чудовищно. Еще бы мне не стыдиться!

Готовый выстрелить, Аксель вновь навел на него оружие:

— Заткнись!

Крис горячо продолжал:

— Я погубил тебя, Аксель. Погубил не только твою жизнь, но и тебя самого. Ты превратился в собственную противоположность. Я превратил ангела, которого когда-то знал, в демона.

— Замолчи! Я сам в ответе за то, кем стал. Я хотел этого. «Больше никогда… — вот что я сказал себе, когда вышел из комы, — я больше никогда не буду жертвой».

— Странно. «Больше никогда… — именно это я сказал себе, вернувшись в Париж, — я больше никогда не буду убийцей».

Они на секунду задумались над иронией судьбы, превратившей мерзавца в альтруиста, а святого в негодяя.

Наплывающий туман, глубокий и легкий, как белая вязкая взвесь, навис над ними, укрыв плотным глухим плащом.

Аксель задумчиво произнес:

— Когда на этой неделе я увидел тебя в кафе, ты говорил с одним из своих подопечных об искуплении. Я долгие годы не слышал этого слова и не задумывался, что оно означает. Ты говорил с такой убежденностью, что я догадался: ты говоришь о себе. Стало быть, после того, как ты бросил меня там, на глубине, как ненужный рыболовный крючок, ты пообещал себе искупить вину? И тогда мне стало ясно, что сам я проделал обратный путь: я деградировал, а ты совершат восхождение. Что же противоположно искуплению? Падение? Проклятие? Да, вероятно, проклятие… Когда я произношу это слово, мне становится дурно, я вновь чувствую себя жертвой.

— Это неверно. Если ты становишься жертвой других, ты избегаешь участи сделаться собственной жертвой. Это в твоей власти. Это зависит только от тебя.

— Я утратил силу, Крис. Погрузившись в цинизм, ты уже не сможешь от него избавиться, у тебя не остается никаких идеалов, тебе плевать на все, кроме боли. Так вот, с тех пор как мы встретились, боль меня уже не отпускает, она усиливается. Потому что ситуация изменилась… Еще недавно я ненавидел тебя. Теперь ненавижу себя. Я смотрю на себя твоими глазами, вспоминаю, каким я был, сравниваю. Что мне остается, Крис, что мне остается?

Если бы Аксель снял темные очки, Крис увидел бы на его глазах слезы.

— Кое-что я могу для тебя сделать, — сказал Крис, вставая.

— Никто не в силах ничего сделать для меня.

— Я могу. Могу помочь тебе снова стать хорошим человеком.

— Невозможно. Прежде всего, я сам не желаю этого.

— Я заставлю тебя.

И Крис, подняв свинцовые слитки, взглянул на туман по правому борту и прыгнул.