Роман Сенчин - Иджим (сборник)

– Как у вас? – осторожно спрашивает Татьяна Дмитриевна. – Как супруг?

– Все лежит, все лежит. – Наталья Сергеевна покачивает головой. – Уж, наверно, теперь к одному концу…

– Не надо так, ведь бывали случаи…

– Надеюсь, на это только и стоит надеяться. Что ж… Вот с рынка еду, – говорит Наталья Сергеевна более живым голосом. – Вроде расторговалась, а денег снова тридцать рублей. И не купила особенно ничего.

Татьяна Дмитриевна соглашается:

– Да, деньги летят сумасшедше. Тоже пенсии жду не дождусь. Настюшу взять хочу хоть на неделю. Лето кончается, а она там в четырех стенах, бедняжечка. Тут съездила к ней… Ох, худая, желтая вся, плачет, со мной просится домой…

– Конечно, родной дом есть родной дом. Все легче. – Но против воли вспоминается Наталье Сергеевне случай из прошлого лета: Насте вдруг разонравилось ее платье, и она при чужих людях – а это у магазина произошло – стала его снимать; Татьяна Дмитриевна бросилась к ней, но отлетела, получив от дочери локтем в грудь, парни загоготали; с трудом удалось завести ненормальную за калитку, успокоить.

– Вам-то дочь пишет? – спрашивает Татьяна Дмитриевна.

– Телеграммы шлет, писать не любит. Да и что писать… Телеграммой легче… Просит, чтоб ребята еще побыли здесь, пока разводится, работу ищет. Все собираюсь ей написать – у них ведь и одежонки нет почти, обуви самое главное… Да чем она… тоже сама без денег.

– Ну а муж ее? – напоминает Татьяна Дмитриевна. – Отец их? Должен же помогать.

Наталья Сергеевна снова вздыхает и совсем по-старушечьи – сама это чувствует – поджимает губы:

– Ох, не знаю, не знаю… Пускай сами решают. Что мне ввязываться… только лишний повод для ссор. – И переводит разговор на другую, менее болезненную тему: – Вы с переездом-то как, не надумали?

– Да куда мне? – отмахнулась подруга. – Если им надо, перевезут, а у меня ни сил, ничего… И ради кого трепыхаться? Настюша там, в больнице, больше у меня нет никого. Ради кого?… Плохо вот, если свет отключат, продукты совсем перестанут возить. А так… Доскриплю и здесь как-нибудь. Господь не оставит, не допустит, чтоб провалилась под землю…

– Я тоже надеюсь, – согласилась Наталья Сергеевна. – Странно только, что никак спасти нельзя. Вот по телевизору показывают – чего-чего только не изобретают, каких чудес уже нет. Как в сказке какой-то, а мы, глядишь, при лучине доживать будем…

– Чудеса, Сергеевна, для тех, кто заплатить может. А мы… зачем им нас-то спасать? Одно только, что Господь не оставит…

И тут как толкнул кто Наталью Сергеевну – надо же скорее домой! Всю поездку прятала, гасила страх, старалась не думать о груде дел, какие необходимо сделать до ночи, а теперь вот прорвалось, потянуло…

– Побегу я, Дмитревна, извините! Ведь целый день ребятишки одни, Павел лежит, может, некормленый… Старшего-то, Вадю, не допросишься, а сам уж подавно не сообразит и стакан воды принести. Побегу!

– Да-да, дорогая, бегите, и мне надо тут… – Татьяна Дмитриевна запнулась, кашлянула, а потом закончила как бы стыдящимся голосом: – Шура Громова должна сегодня новый журнал привезти… новый номер. Не видали, была она в автобусе? Рыженькая такая?

А, рыженькая, да… Это та неприятная…

– Была, – ответила Наталья Сергеевна и увидела, как вспыхнул какой-то новый, жадный огонечек в глазах подруги. Неужели и она подалась к этим свидетелям Иеговы? Спрашивать неудобно и боязно. Да и что? Каждый свободен выбирать, хуже, наверное, вот так, как сама она, Наталья Сергеевна, ни в какие силы такие не верить. Может, потому и валится жизнь, точно под откос, и – никаких зацепок…

Прощаются, как всегда, тепло, ободряя друг друга:

– Всё хорошо будет, Сергеевна, не отчаивайтесь!

– Надеюсь, увидим еще светлые дни. Еще порадуемся, Татьяна Дмитревна! Заходите к нам, не забывайте.

С центральной улицы сворачивает в малоприметный переулочек, идет меж двух рядов высоченной, сочной крапивы, лучше любого забора защищающей огороды от пакостников. Сейчас переулок кончится, будет Садовая улица, пыльная, кривая, короткая, совсем непохожая на свое название. Наталья Сергеевна повернет направо, и третий дом по левую руку будет ее. Изломанная, полусухая черемуха в палисаднике, окрашенные зеленой краской ворота, скамейка возле калитки. Перед калиткой, конечно, гуляют выбравшиеся из ограды курицы. Их пятнадцать вместе с петухом быть должно, если какую уже алкаши не утащили или собака не задавила… Наталья Сергеевна загонит кур, переложит, подмоет, оботрет мужа, накормит его и ребятишек, потом надо огурцы полить (остальное уж завтра), запарит дробленки свинье, может, помидоры подвяжет, какие совсем повалились; уложит внуков спать, приготовит еды на завтра (бараньи ребрышки с картошкой потушит), заштопает Ваде футболку – обязательно! – другой чистой нет. И надо бы пораньше спать лечь сегодня. Устала.