Сергей Минаев - Духless - Повесть о ненастоящем человеке

Еще какое-то время я сижу на бревне, курю и тщетно пытаюсь найти тот самый волшебный цветок с семью лепестками. Кажется, что я перерыл уже весь букет, но все без толку. В самом деле, какого черта мне дался этот цветок? Я бросаю сигарету, тщательно затаптываю ее ногой, пока она не погаснет (я легко мог бы получить первый приз в номинации «Нет лесным пожарам»), и отправляюсь дальше. Когда я возвращаюсь к железнодорожным путям, из надвигающихся сумерек на поляну выходят две собаки. «Приятного аппетита», — желаю им я.

Тем временем на улице здорово темнеет. Я продолжаю свой путь вдоль полотна. Окружающий лес делает пространство еще более темным, но в данном случае эта темнота выглядит очень аутентичной моему состоянию. Более того, она меня успокаивает и настраивает на меланхолично-философский лад. Внезапно лес заканчивается, и я выхожу на берег реки. Перед моими глазами простирается огромный железнодорожный мост, который вызывает у меня ассоциацию с фильмами про войну. Именно такие мосты — с мощными быками и длинными железными дугами сверху (я даже не знаю, как они называются) — взрывали в фильмах моего детства храбрые партизаны. Вагоны, падающие в реку с переломленного моста, всегда казались мне игрушечными, и я очень переживал за такое херовое качество съемки спецэффектов. В любую другую ночь этот мост вызвал бы у меня чувство страха своей давящей монументальностью и огромными размерами. Но сегодня он отчего-то притягивает меня. Я сначала робкими, а потом уверенными шагами захожу на мост и быстро достигаю его середины. Сооружение в самом деле великолепно. Я поднимаю голову вверх и сразу ощущаю себя очень маленьким в сравнении с его огромными дугами. Мне хочется узнать, который сейчас час. Поскольку часов я не надел, то судорожно роюсь по карманам и не обнаруживаю телефона. Вероятно, я оставил его во время своего перекура на поляне.

Я думаю о том, что он лежит сейчас в траве и эти две собаки ходят вокруг него кругами и обнюхивают. Периодически он пищит, и тогда собаки в испуге отпрыгивают и наблюдают за ним издалека. Наверное, из-за черного цвета и писка им кажется, что это еще одна больная крыса, которая пищит, окусывается, но убежать уже не сможет. Собаки очень рады тому, что сегодня им несказанно повезло и собачий бог послал им на пропитание сразу двух мертвых крыс. К утру, думают собаки, она окончательно ослабнет и ее можно будет сожрать. Потом самая смелая собака подбежит к телефону и хватит зубами, ломая их о титановый корпус…

Вид собачьего оскала со сломанными зубами, столь живо нарисовавшийся в голове, немедленно наводит меня на одну картину из детства. Картину, с которой у меня до сих пор ассоциируется смерть.

Не секрет, что все дети, растущие на сказках со счастливым концом, на добрых книгах и согретые теплом окружающих, совершенно не задумываются о смерти. Более того, они даже не подозревают о самом факте ее существования. Когда я был маленький, у меня жили два волнистых попугайчика. И вот пару раз случалось так, что один из них пропадал. То есть вечером, когда я ложился спать, их было двое, а с утра был уже один. Безусловно, в конце дня появлялся и второй, чуть другой по цвету оперения, но все-таки появлялся. Мама объясняла мне, что утром один из попугайчиков заболел и она носила его в больницу, где его очень быстро вылечили и вернули обратно. Естественно, что, выздоровев, он слегка поменял оперение, как и подобает всем выздоровевшим. В другой раз я увидел, что один из попугайчиков лежит в клетке на спине, подняв вверх окостеневшие лапы, и уже было собирался расплакаться, но опять же мне объяснили, что попугайчик заболел и заснул, а вечером он снова оказался живой и невредимый на своем месте. Опять же чуть другой по цвету…

В то время мне было невдомек, что заботящаяся о моей ранимой детской психике мама просто покупала мне нового попугайчика каждый раз, когда он умирал. А я, привыкший, что сказочные герои в самом худшем случае засыпают мертвым сном, но уж никак не умирают, верил во все истории с болезнями, быстрыми излечениями и прочим. А что мне оставалось делать? Тогда для меня еще не существовало смерти.

И вот однажды я шел по улице с бабушкой и увидел труп собаки. Судя по всему, ее сбила машина. Тело собаки было словно переломлено пополам, пасть перекошена в жутком оскале, некоторые зубы выбиты. И в этот момент я понял, что ТАК НЕ СПЯТ. Что в книгах принцы и принцессы, даже заколдованные самыми страшными ведьмами, спят с безмятежно красивыми лицами, пока не найдется кто-то, кто поцелует их или окропит живой водой. И что у них не бывает перекошенных лиц и переломленных тел. Я вспоминаю, с каким ужасом я спросил у бабушки, что случилось с бедной собачкой, отчетливо осознавая то, что с собакой случилось самое страшное. Бабушка очень грустно посмотрела на меня и ответила, что собачка умерла. Я, обливаясь слезами, всю дорогу домой задавал бабушке вопросы: неужели собачка больше не проснется? А что, неужели ей никто-никто не сможет помочь?