Авраам Иегошуа: Возвращение из Индии

— Наверное, она хотела подстраховаться.

— Вполне возможно, — вежливо согласились турагенты. — Но тем не менее не забудьте напомнить ей о необходимости иметь справку о прививках.

Именно в этот момент я ощутил первую тень, опустившуюся на то ощущение радости, которое только-только стало охватывать меня. Ведь я вообразил, что предстоит энергичное, быть может, даже по преимуществу авантюрное предприятие, свершаемое двумя мужчинами, которые, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, ощутят живительную радость крепкой мужской дружбы, способной сплотить их воедино… Но если эта дама, жена Лазара, будет тащиться по пятам… не превратится ли вся затея в утомительное и тяжкое мероприятие в сопровождении пары родителей более чем среднего возраста?

Но был ли у меня обратный путь? Мог ли я отыграть обратно?

Сидя этим поздним утром напротив банковского служащего в ожидании валюты, я видел свой, теперь уже полностью действительный заграничный паспорт в изящных руках Ханны, которая потратила все это утро на то, чтобы сопровождать меня от одной конторы к другой, организуя вместо меня все необходимое, как если бы я был стопроцентным инвалидом. Какого черта жена Лазара решила составить нам компанию? Было ли это на самом деле как-то связано со здоровьем ее дочери или по какой-то неведомой мне причине ситуация потребовала усиления родительского присутствия? При всем при том я все еще надеялся, что миссис Лазар откажется от своего намерения в самую последнюю минуту. Мне совсем не нравились ее постоянная забота и дружелюбные улыбки. Она могла только усложнить и затормозить наше путешествие, думал я, рассчитываясь с ее клерком, от которого получил обратно свой паспорт, и со смирением отвергая ее предложение сопровождать меня до медицинского пункта, где я мог сделать необходимые прививки, за которые, судя по всему, она тоже собиралась заплатить.

Я оседлал свою «хонду» и помчался в это место, чтобы уткнуться в дверь, наглухо закрытую в связи с забастовкой медсестер.

И в то время, пока я бродил по коридорам, ища выход из создавшегося положения, я наткнулся на старого, еще по медицинскому колледжу, приятеля. Его выгнали с четвертого курса из-за какой-то истории с девушкой, на которой он впоследствии женился, — сейчас он работал здесь в качестве секретаря районного управления здравоохранения. Мы дружески обнялись; а когда он услышал о предстоящем путешествии в Индию, порадовался за меня. Когда же я сказал, что все, абсолютно все, мои расходы будут щедро оплачены, обхватил меня за шею в полном восхищении и сказал с нескрываемой завистью:

— Ты умный сукин сын, вот кто ты. Умный и скромный сукин сын. И еще везучий… каким ты был всегда. Чего бы я только не дал, чтобы оказаться на твоем месте…

И немедленно вслед за тем он поспешил к какой-то двери, куда и втолкнул меня. Это оказалась комната медсестер. Открыв стеклянную дверцу шкафа, заставленного разноцветными рядами бутылочек и ампул, напоминающими радугу, он сказал, ухмыляясь:

— Наш бар к вашим услугам, сэр. Здесь вы можете найти защиту от любой напасти, какую знает медицина.

И пока я разглядывал экзотические наклейки, он достал стерильный шприц из выдвижного ящичка и предложил свои услуги, как-никак на две трети он мог считать себя врачом.

— Ты не боишься? — воскликнул он с непостижимым весельем, держа шприц на ладони.

Но я, неожиданно для себя, очнулся: пустая комната наполнилась необъяснимой тревогой, словно мне необходимо было присутствие надежных медсестер, чьи тихие и заботливые движения всегда успокаивающе действовали на меня.

— Нет, — сказал я. — Лучше дай мне шприц, и я найду кого-нибудь в нашей больнице. А теперь поставь врачебный штемпель на сертификате.

Он неохотно согласился. Нашел желтый сертификат о вакцинации, поставил на нем необходимый штемпель и завел долгий и скучный разговор, стараясь вызвать из прошлого имена былых приятелей, с которыми мы вместе учились, и все глубже погружаясь в ностальгию о бесшабашных студенческих днях. Кончилось тем, что он пригласил меня выпить по чашке кофе.

Когда мы оказались в маленьком мрачном кафетерии и уселись среди разных правительственных клерков рядом с огромной витриной, на которой первые капли дождя уже прочертили полосы, я вдруг подумал об изнурительном дне, ожидавшем меня, и о том, каким образом я доберусь до Иерусалима, чтобы попрощаться с родителями. Вполуха слушал моего собеседника, искавшего причины своих академических неудач и обвинявшего во всем предвзятое отношение к нему преподавателей. Кончилось тем, что я встал, внезапно оборвав разговор, и сказал ему: