Авраам Иегошуа - Возвращение из Индии

— Оставь его, Дори. Он сам в состоянии решить, где именно он предпочитает провести эту ночь, и, пожалуйста, перестань его дергать.

На что она ответила мужу:

— Нет. Это нечестно. Нечестно, чтобы он спал черт знает где со всеми этими бродягами. — И тут же, безо всякого перехода (похоже, что она на самом деле была перевозбуждена) заявила, что мы должны немедленно отправиться на поиски нового отеля, который удовлетворил бы нас всех, раз уж я так упорно отказываюсь разделить с ними этот номер.

И в этот момент я перехватил устремленный на меня взгляд Лазара, полный отчаяния.

— И в самом деле — почему бы вам не провести эту ночь вместе с нами? Если вы согласитесь, будут сами собой решены все проблемы. Завтра утром мы уедем отсюда… Здесь такой чудный воздух… и бесподобный вид.

Его глаза глубоко запали, а кожа выглядела настолько серой, что на мгновение у меня вновь мелькнула мысль, что со здоровьем у него не все в порядке. Тем временем индусы решили за нас все наши проблемы, и двое парней, сверкая ослепительно белой улыбкой, притащили раскладушку и большую красную ширму, украшенную орнаментом из змей, и жена Лазара без дальнейших церемоний указала им место у окна, где они поставили эту раскладушку и развернули ширму. Лишь после всего этого она повернулась ко мне и сказала:

— Вот тут, за ширмой, можете оставить свой рюкзак. И ради бога, не беспокойтесь — мы будем вести себя тише, чем мыши… вы даже не поймете, в комнате мы или нет.

И я сдался. Вид, открывавшийся с маленького балкона был настолько ошеломляющим и великолепным, включая изобилие цветочных горшков, и так все это вместе взятое отличалось от стиснутости нашего бытия в железнодорожном вагоне во время долгого нашего путешествия, что я не смог заставить себя только из нежелания оставаться с Лазарами в одной комнате отказаться от всего этого, — в особенности, зная, что жена Лазара не успокоится, пока не переберет все существующие в округе гостиницы в поисках подходящего номера для меня. А кроме того мне было очень жаль самого Лазара, выглядевшего совершенно изнуренным. Но и при этом, даже если я принял решение переночевать с ними в одной комнате, это вовсе не обязывало меня сейчас прятаться за ширмой на огромной кровати, ожидая, пока они переоденутся, примут душ, стараясь при этом каким-то нечаянным образом не показаться мне на глаза. И хотя собственная моя одежда была столь же пропитана пылью и я тоже больше всего хотел бы постоять под душем и переодеться, я тут же заявил, что намерен совершить небольшую ознакомительную прогулку и посмотреть поближе на толпы бесчисленных паломников, погружающихся в воды Ганга, и увидеть, если повезет, еще до наступления темноты, ритуальную кремацию, известную как «огненные плоты», обязательно упоминаемые во всех путеводителях. Лазар, который уже успел освободиться от обуви и рубашки и теперь был занят тем, что массировал свой большой живот, произнес с усталой улыбкой:

— Даже если вы совершенно уверены, что не заблудитесь, как это случилось с нами, сделайте, пожалуйста, одолжение и сообщайте нам время от времени, где вы находитесь, потому что я не заметил поблизости ни единой улицы… Ведь вокруг все — одно сплошное пространство, и если вы случайно здесь потеряетесь, вам придется, как минимум, воплотиться в кого-нибудь другого, рожденного в этих краях. Без этого мы рискуем никогда больше вас не увидеть.

И тут все мы разом расхохотались. И примирились, простив друг другу собственную упертость. Я пообещал вернуться к определенному времени, как если бы Лазары и впрямь были моими родителями.

Когда я спустился в маленький садик перед фасадом гостиницы и посмотрел на лабиринт галерей, беседок, двориков и навесов, окружавших меня, то на какой-то момент испугался, что никогда уже не найду обратного пути. И решил найти какого-нибудь юношу, или девушку, которые послужили бы мне проводниками в этой путанице. И тут под одним из деревьев я заметил маленького носильщика; он сидел в окружении приятелей и ужинал. И хотя его английский язык весьма условно можно было признать таковым, я попросил его довести меня до реки, потому что он все-таки произвел на меня хорошее впечатление не только своей расторопностью, так понравившейся жене Лазара, но и своей деликатностью и тактом. Я не сомневался, что он доставит меня обратно в гостиницу живым и невредимым. И странно, при мысли о гостинице я ощутил что-то вроде укола в сердце — чувство, происхождение которого для меня самого явилось загадкой.