Кот Бегемот - 99 признаков женщин, с которыми знакомиться не следует

_Б_а_б_с_т_в_о_ _с_в_я_з_а_н_о_ _с_ _н_е_т_е_р_п_е_л_и_в_о_с_т_ь_ю_. Именно из этого человеческого, а на самом деле — животного свойства, и вытекает страстная жажда внешних преобразований да перемен. Вот с чем ещё связано это нежелание менять своё сознание, культивировать строгое до суровости отношение к самому себе и, в конечном счёте, становиться человеком. _Б_а_б_с_т_в_о_ во всех его формах, во всех проявлениях, у всех, им обладающих — есть животность. Такая непосредственная животность, не осознающая саму себя, не умеющая себя судить, чистенькая такая, аккуратненькая…

Однако есть ещё и мужской путь, противостоящий 'бабской революционности', этому внешнему героизму малолеток: ничего не меняя, просто _о_с_о_з_н_а_т_ь_ происшедшее. Научиться внутреннему мужеству; научиться судить самих себя. Почувствовать себя ответственным за то, что было сделано предшественниками. И жить с этим чувством осознания своей ответственности и своей вины. И бороться — как с пошлым соблазном внешне всё изменить, всё улучшить, всё реформировать, так и с нашим тотальным желанием себя оправдать. Ибо само по себе глубокое, твёрдое осознание проблемы уже кардинально всё меняет. Собственно, оно и есть уже решение. Маркс говорил, что сама идея становится революционной силой, когда овладевает массами.

Это смешно: не отличать христианства сущностного от исторического его воплощения. Но ещё смешнее пытаться вновь и вновь реформировать его, пытаться вернуться вспять. 'Никогда не бывает так, как было'. Итак: не меняя ничего, нужно всего лишь изменить самого себя, изменить своё отношение к проблеме. По — настоящему мужской путь — это путь внутренний, путь созерцательный, путь мучительного осознания собственной ответственности и вины. И на это‑то никто и не оказывается способен… Все хотят чувствовать себя голливудскими героями, порождая всё новые и новые расколы да реформы. Вот последнее слово: _в_п_о_л_н_е_ _д_о_с_т_а_т_о_ч_н_о_ _н_е_ _д_е_л_а_т_ь_ _н_и_ч_е_г_о_. Просто всё осознать. Познать самих себя. Но на это никто и не оказывается способен.

Вот этим принципом не только христианство и человечество в целом, но даже и отдельные люди никогда не руководствовались. И упомянутое _б_а_б_с_т_в_о_ уже завело нас в колоссальные дебри; мы заблудились в неумении понять сами себя, окружающий мир, Бога… Мы живём в мире иллюзий, в мире вымышленном. В мире мифов, где мы придумали себя сами, чтобы постоянно чувствовать себя хорошими. Мы плетём вокруг себя сказку, лишь подкрепляющую хорошее наше мнение о самих себе. Ну чем, спрашивается, это не бабство?

.

Я знаю, вам неинтересно всё это читать. Тогда просто суммирую все мои рассуждения. _В_о_ _в_с_ё_м_ _в_и_н_о_в_а_т_ы_ _м_ы_. И в грехопадении Люцифера. И в грехопадении Адама. И в распятии Христа. И в разделении Церкви на две половинки. И в полной деградации христианства. И в христианском 'трансвестизме' Церкви. И в тотальном обабивании женщин. И в господстве их над нами. Но мы, христианские мужи, оказались настолько _б_а_б_ы_, что искренне продолжаем считать, что сами тут ни при чём. Это другие во всём виноваты, а мы‑то ведь — хорошие… К нам всё это совсем не относится! Не правда ли, какой прекрасный покаянный дух?! Какая глубина самосознания… И ужас в том, что никто, совсем никто, не понимает этого! Все себя по — бабски оправдывают.

Это было написано для тех двух — трёх человек, которые найдут этот отрывок по ключевым словам, и, возможно, поймут…

Чёрт, да ведь о христианстве я так и не рассказал. Так вот, христианство в его изначальном, первозданном, самом чистом, так сказать, 'небесном' виде — это религия пожертвования детьми. Как бы подчинения их чему‑то высшему. Или, смягчая это рассуждение — некоторой вторичности материнства от ценностей высших, мужских (разумеется, если у данного мужчины, данных мужчин или у данного общества они вообще являются таковыми). Авраам был готов принести в жертву единственного своего сына (тоже, кстати, во имя неких высших ценностей) — и Бог производит от него народ, в котором воплощается Ипостась Его, Бога. Да, впрочем, и Сам Бог также жертвует Своим Сыном, и тоже во имя той ценности, которую иные не считают вовсе высшей — во имя этого мира, во имя его полноценного развития. Собственно, уже этих двух библейских примеров достаточно для того, чтобы понять: христианство призывает нас к ценностям более высокого порядка, чем простое потребление, технический и всякий прочий прогресс, и тривиальное деторождение. Оно учит видеть истинное место деторождения во всей системе наших жизненных координат. Так вот: место это — не первое.