Каждый из них был плотно перевязан бечевкой.
Олег посмотрел на склад Михайлина и вспомнил, что Саша еще с отрочества славился своей запасливостью и бережливостью. Из каждой экспедиции, куда они ездили сначала юннатами, а потом — стажерами, практикантами и лаборантами Саша привозил домой сушеные грибы, банки (а то и ведра) с черникой и брусникой, мешки с вяленой рыбой.
Особенно запомнился Олегу мешочек с кедровыми орешками, который Саша как-то привез из Сибири. В тот год был неурожай кедровых орехов, но Саша все равно был с добычей, так как он работал в составе одного из орнитологических отрядов. А работа его заключалась в извлечении из паутинных сеток птиц и дальнейшем кольцевании последних. Нередко в сетках среди пернатой мелочи попадались и кедровки. Биологически грамотный испытатель природы сначала вытряхивал из зоба возмущенно орущей птицы пригоршню кедровых орешков, потом кольцевал пленницу и только затем выпускал. А отборные кедровые орешки (птицы собирали для себя только самые лучшие) складывал в полотняный мешочек.
Олег хотел было разрезать бечевки на одном свертке, чтобы посмотреть, что же он будет класть в свой рюкзак, но Саша остановил его.
— Не надо — я тебе буду говорить, что в каждой упаковке. Вещи спрессованы — специально для того, чтобы меньше места занимали. Если раскроешь, то все они в рюкзак не войдут. Это шинель (Олег с недоумением повертел в руках сверток, удивляясь, как можно шинель свернуть до таких размеров), это еще одна. Все новые, со склада. Результат дружбы с каптерщиком. Это — пара телогреек. Две пары сапог. Это — комплекты нательного белья. Зимнего, — он передал следующий сверток, — и летнего. А это, — и голос Саши потеплел, — это портянки. Все новые, ненадеванные.
И Саша стал извлекать из недр бидона многочисленные упаковки этой русской замены носков.
— На, держи, — сказал Саша, доставая из заветного бидона майонезную баночку и предавая ее Олегу.
Олег увидел, что она наполнена какими-то мелкими поблескивающими предметами, а, взяв ее в руку, почувствовал, что она к тому же достаточно увесистая.
— Гвозди? — догадался он.
— Не гвозди, а иголки. Патефонные. Каптерщик склад разбирал и нашел упаковки. По моему, еще довоенные. Вот я у него и позаимствовал.
Олег не стал уточнять, как происходил процесс заимствования, и жизнерадостно улыбаясь спросил:
— Зачем они-то в вашей части? Подчиненных наказывать? Клизмы ставить из суспензии скипидара с патефонными иголками?
— Нет, для повышения морального духа армии. Перед заступлением на боевое дежурство гимн исполняют. Теперь на магнитофоне, а раньше — на проигрывателе. У нас в части где-то еще и механические патефоны хранятся. В резерве, так сказать. Точно такие же, как наш. Ну, тот, что в пещере стоит. Помнишь?
— Конечно, помню. Он до сих пор там стоит.
— Вот для него эти иголки я и позаимствовал.
Олег посмотрел на баночку и подумал, что этих иголок, наверное, хватит на целый век при ежедневной эксплуатации патефона, но, ничего не сказав, спрятал их в свой рюкзак.
— Как демобилизуешься, мы на них и поиграем.
— Конечно, поиграем. Я у каптерщика еще и пластинок попрошу. Правда, они все какие-то новые. Типа Леонтьева. Таких, как у нас там, в пещере спрятаны, нет уже. Помнишь?
Олег помнил.
* * *
Сначала в Сьяновские пещеры, возникшие еще в позапрошлом веке при добыче известняка, Саша с Олегом лазали в поисках летучих мышей.
Мышей ни летучих, ни нелетучих там обнаружено не было. Зато испытатели природы обнаружили в катакомбах большой зал. Он имел одно преимущество — ход к нему был почти полностью завален рухнувшей породой и пробраться туда можно было только по узкому лазу. Это обстоятельство препятствовало проникновению посторонних.
Обнаруженное тайное подземелье юннаты по возможности облагородили, обустроили и обжили: в зал были затащены примусы, запасы бензина, свечей, консервов, позаимствованная из дома посуда и множество другого добра. Апофеозом этой подземной роскоши было появление там старого патефона с большим комплектом пластинок.
Подземелье пользовалось огромной популярностью у юннатов (об этом свидетельствовали многочисленные остовы гитар, которые кончали свою жизнь в этой темнице под ногами или задами «спелеологов»). В результате буйных подземных встреч запас пластинок стремительно уменьшался. И наконец наступил момент, когда из десятков шеллаковых дисков целым остался лишь один. И та пластинка была треснутая. Но именно благодаря дефекту ее берегли даже самые неуклюжие любители подземного мрака. Эта была старинная пластинка с песней «Хаз-Булат удалой».
Читать дальше