Ирвин Шоу - Хлеб по водам

— Что ж, я голосую «за».

Поднявшись в спальню с бутылкой и двумя бокалами, Стрэнд увидел, что Лесли успела разжечь камин и сидит теперь перед ним в кресле. Она придвинула поближе второе — для него. Пробка с громким хлопком вылетела из бутылки, Стрэнд разлил холодное пенящееся шампанское по бокалам, которые Лесли держала наготове. Он взял свой, приподнял и произнес тост:

— За Париж!

Лесли пить не стала, лишь окинула его вопросительным взглядом.

— Что сие означает?

— Это означает, что я говорил с Хейзеном как раз перед тем, как его вызвали в город. Ну и как обычно, он знает одного нужного человечка и обязательно свяжется с ним. И прямо завтра с утра я иду покупать себе французский словарь.

— О, Аллен!.. — Лесли едва не расплакалась от радости.

— Пей, — сказал он. И оба выпили.

— Аллен, — заметила она после паузы, — ты вовсе не был обязан это для меня делать…

— Я делаю это для себя, — ответил Стрэнд. — Представился удобный случай поразмыслить обо всем этом, пока мы ехали в машине. И чем больше я думал, тем сильнее нравилась мне идея.

— Ты уверен? Ты пойдешь на это не ради моего каприза? Потому что, когда я сказала тебе об этом еще там, в аэропорту, ты, похоже, пришел в ужас.

— Нет, просто я удивился. Ну и понадобилось немного времени, чтобы освоиться с этой идеей. Боже, шампанское просто изумительное!

— Давай с этого момента пить только такое, не хуже! — Лесли радостно хихикнула и протянула бокал, чтобы он налил ей еще. — Как же я рада! Нет, ты не представляешь! Так и подмывает процитировать слова из сказки: «И они жили долго и счастливо».

Хейзен позвонил на следующий день и сказал Лесли, что постарается вернуться к Рождеству, но не уверен, что получится. Он выразил надежду, что все они хорошо проводят время. А Лесли сказала, что все они по нему соскучились, ждут и не могут дождаться, когда он наконец приедет.

День прошел лениво и праздно. На улице было слишком холодно, чтобы выходить писать пейзажи, а потому Лесли взялась за карандашный портрет Кэролайн, чтобы позднее написать настоящую картину, маслом. Стрэнд довольствовался тем, что сидел и наблюдал за ее работой, и время от времени вставал и переходил на другой конец комнаты, где Линда с Элеонор затеяли игру в триктрак.

Но когда на следующий день снова позвонил Хейзен и сказал, что приехать к Рождеству никак не получается, трубку сняла Линда и, поговорив, отошла от телефона с расстроенным лицом.

— Он говорил как-то странно, — сказала она Лесли и Стрэнду, сидевшим в гостиной. — Был просто сам не свой. Какая-то пустая, несвязная болтовня, все время твердил о каких-то решениях под влиянием момента. Короче, я так толком ничего и не поняла. И спросила, не пьян ли он. Тут он взорвался и стал на меня орать! «Это не твое чертово дело, Линда, ясно тебе?» И швырнул трубку. Скажите, Аллен, вы имеете хотя бы приблизительное представление о том, что с ним происходит?

— Нет, — ответил Стрэнд, надеясь в душе, что его голос звучит достаточно убедительно. — Он сказал, что его вызвали по какому-то делу.

— Слава Богу, Аллен, что хоть вы у нас не бизнесмен, — заметила Линда.

— Каждую ночь перед сном благодарю за это Господа, — сказал Стрэнд.

Рождественский обед, несмотря на изысканность подаваемых блюд, прошел невесело. На всех словно давило отсутствие хозяина. Все сложили подарки под елкой, но договорились не открывать ни одного пакета до возвращения Хейзена. Пустующее место во главе стола наводило тоску на всех, даже на Линду. Беседа шла вяло, и все были рады, когда праздничная трапеза наконец завершилась.

Примерно к трем часам дня, когда они пили кальвадос, погода испортилась. Небо посерело, все вокруг затянуло густым туманом. Однако Лесли, Линда и Элеонор, одевшись потеплее, решили выйти и прогуляться по пляжу. Словно некая неведомая сила гнала их прочь из дома. Кэролайн засела перед телевизором, а Стрэнд поднялся наверх, прилег и решил немного вздремнуть. Ему снилось, что он заперт в одной комнате с Конроем и миссис Хейзен и что он наблюдает, как они рвут на себе одежды и бесстыдно набрасываются друг на друга. Он проснулся весь в поту, толком не помня, что ему приснилось, но ощущение страха и омерзения от этой гротескной сцены осталось и долго преследовало его.

Он спустился вниз и увидел, что женщины еще не вернулись с прогулки. Кэролайн была в библиотеке, говорила с кем-то по телефону, но, заметив отца, торопливо бросила в трубку:

— Прости. Я больше не могу с тобой говорить. Пока! — Она отошла от телефона, искоса поглядывая на отца. А потом снова уселась перед телевизором.