Ирвин Шоу - Хлеб по водам

— Как уже говорил, я совершал ежедневный моцион по парку…

— Моцион? — переспросил Джимми. — В чем он выражался, этот самый моцион?

У всех современных молодых людей, подумал Стрэнд, от души желая, чтобы Джимми наконец заткнулся, факты всегда на первом месте, а уж сострадание, если таковое вообще имеет место, потом. И еще Джимми словно подозревал Хейзена в чем-то. Будто хотел окончательно убедиться, что состояние сестры, кровь на ее одежде и истерические рыдания в объятиях Элеонор, — именно его, Хейзена, вина.

— Я катался на велосипеде, — ответил Хейзен. — Весьма полезное упражнение. Тут не нужна команда, не нужен партнер. К тому же в чудесный весенний день, подобный сегодняшнему, можно наслаждаться всеми прелестями и красотами природы.

Должно быть, он осваивал искусство красноречия в восемнадцатом веке, подумал Стрэнд. Но виду не подал и продолжал внимательно слушать непрошеного гостя.

— Остановился немного передохнуть, — продолжал тот в своем занудливом стиле. — Сошел с тропинки, прислонился к дереву и закурил сигарету. Увы!.. Мой врач, узнав об этом, несомненно, заметил бы, что вся польза от моциона пошла насмарку. Но что поделать, укоренившаяся привычка. Привычка всей жизни, надо сказать, иногда очень успокаивает… Так вот. Я стоял, курил и размышлял об одной проблеме — той, которая и задержала меня на работе дольше обычного. Длилось это минут пять или около того, точно сказать трудно…

— Как вдруг они набросились на вас? — не выдержал Джимми.

— Уже смеркалось, — продолжал Хейзен как ни в чем не бывало. — Я стоял и любовался огоньками, которые загорались в домах на улице. Воздух был такой чистый и свежий, ни ветерка… — Тут он умолк и дотронулся до раны на щеке. — И вдруг, как вы совершенно справедливо заметили, Джеймс, они на меня набросились.

— Ублюдки, — проворчал юноша.

— Молодые, озлобленные лишениями люди с уродливыми расовыми предрассудками, — пожимая плечами, проговорил Хейзен. — Беззаконие для них порядок, чужая собственность вызывает раздражение, кажется незаслуженной привилегией…

Типичное выступление защитника в суде, подумал Стрэнд. «Ваша честь, позвольте ознакомить вас с некоторыми смягчающими обстоятельствами…»

— Вы хотите сказать, это были черные? — резко спросил Джимми.

Хейзен кивнул:

— Друзья время от времени меня предупреждали, что нельзя появляться там после наступления темноты.

— Черт!.. — буркнул Джимми и обернулся к родителям. — Сколько раз я предупреждал Кэролайн, что нечего шляться вечером по этому проклятому парку!

— Сколько раз я предупреждал тебя, Джимми, — сказал Стрэнд, — чтобы ты бросил курить и прекратил ложиться в пять утра?

— Прекратите дурацкие пререкания, — вмешалась Лесли. Потом обернулась к Хейзену: — Но как получилось, что моя дочь встряла во все это?

— Она возникла из ниоткуда, — ответил Хейзен. — Полагаю, из кустов. Те трое, мальчишки, лет по пятнадцать-шестнадцать, не больше, подкрались ко мне сзади. Первое, что я почувствовал, — это удар по голове. Я пошатнулся, но продолжал крепко держать велосипед, который, как я догадываюсь, и был целью этого нападения. Шляпа слетела с головы, потом меня ударили еще раз, по щеке, а затем один из них выхватил нож и начал полосовать мою куртку… — Он опустил глаза и провел кончиками пальцев по изрезанной коже. — Сомневаюсь, что они действительно хотели прикончить меня. Скорее, напугать, чтоб я отдал свою машину… Потом еще удар по голове… Я закричал, правда, крик получился слабый, поскольку один из них держал меня за горло. Поразительно сильный оказался мальчик — для своего возраста, разумеется.

— И все это время вы не выпускали из рук велосипед? — изумился Джимми.

— Но ведь то была моя собственность, Джеймс, — тихо ответил Хейзен.

— Бог мой!.. — простонал Джимми. — Из-за какого-то велосипеда!.. Ну сколько он может стоить? Сотню? Полторы?..

— Чуть больше, — ответил Хейзен. — Замечательная французская машина. Десять передач. Но дело не в деньгах. Я же сказал, то была моя собственность, а не их.

— И вы решили пойти на такой риск, оказать сопротивление? Ведь вас могли убить из-за какого-то паршивого велосипеда!

— Таковы мои принципы, и обсуждению они не подлежат, — с достоинством отозвался Хейзен.

— Так вы хотели, чтобы вас убили? — настаивал Джимми.

— Ну, в такие моменты человек просто не способен рассуждать спокойно, — ответил Хейзен. — Хотя, следует признать, подобная мысль меня посещала. К счастью, тут появилась ваша сестра, что привело в смятение юных негодяев. Она дико закричала, а уже потом нанесла удар, и те просто остолбенели от неожиданности. В этот момент — вообще все происходило так быстро, что я и опомниться не успел, — она ударила одного из парней теннисной ракеткой. Ребром. О, это грозное оружие, доложу я вам! Острые края и все такое прочее. Первый удар она нанесла по руке — тому парню, который держал нож. И он взвыл и уронил этот самый нож. А следующий ее удар пришелся по лицу второму мальчишке, тому, что был с железной трубой, и, я боюсь, повредил ему глаза. Он выронил трубу, весь согнулся пополам от боли, а потом поплелся прочь, закрывая лицо руками. Потом она два раза ударила того, первого, что был с ножом, и он свалился на землю. Полагаю, вам и в голову не приходило, что теннисная ракетка может служить оружием, верно?.. А третий парнишка, завидев все это, просто убежал. И все это время ваша сестра кричала, хотя, похоже, никто из гулявших в парке не слышал ее. А если и слышал, не обратил внимания. А потом она сказала: «Держитесь за меня», — схватила велосипед за руль и мы побежали — так мне, во всяком случае, показалось, что побежали — вон из парка. Ну и вот, таким образом я оказался здесь. — Хейзен улыбнулся Стрэнду и Лесли.