Алан Холлингхёрст - Линия красоты

— Точно, — проговорил Уани и усмехнулся.

— А вы, как я понимаю, с ней встречались, — уточнил Бертран.

— Пока не случалось, — скромно ответил Ник.

Бертран значительно сжал губы и секунду-две глядел куда-то в пространство, прежде чем сказать:

— Знаете, ведь мы с ней друзья.

— Да, Уани мне говорил, что вы с ней знакомы.

— Она, конечно, великая женщина. Но и с добрым сердцем. — Лицо у него при этом сделалось очень забавное: Нику представился людоед, хвалящий за добросердечие другого людоеда. — К нам она всегда была очень добра, правда, дорогая моя? И я, разумеется, намерен ответить тем же.

— А-а…

— Разумеется, на практике, финансовым путем. Когда мы в последний раз встречались, и… — тут он небрежно помахал рукой, показывая, что не собирается утомлять слушателей разными скучными подробностями, а сразу перейдет к главному, — так вот: я сделаю значительное пожертвование в партийные фонды, и еще… еще… кто знает, что еще! — Он отрезал себе и проглотил ломтик апельсина. — Я, друг мой, думаю так: если тебе делают одолжение — ответь тем же! — И решительно махнул вилкой.

— О, конечно, — ответил Ник. — Не сомневаюсь, так вы и поступаете. — Его не оставляло чувство, что Бертрану он не нравится.

— И никаких жалоб на леди вы в этом доме не услышите!

— И в моем тоже, уверяю вас!

Оглянувшись на покорные лица членов семьи, Ник подумал, что для Кенсингтон-Парк-Гарденс это не совсем верно: по крайней мере, двое там не разделяют всеобщей любви к госпоже премьер-министру. Кэтрин любит произносить страстные монологи о бездомных, а Рэйчел все суше и язвительнее шутит на тему «другой женщины» в жизни мужа.

— Так, значит, наш друг Джеральд поднимается все выше и выше, — уже спокойнее произнес Бертран. — А чем он сейчас занимается?

— Он министр, — ответил Ник.

— Хорошо, хорошо. Чертовски быстро идет в гору.

— Да, он человек с амбициями. И… э-э… леди к нему благосклонна.

— Когда мы пойдем к нему, я непременно с ним поболтаю. Правда, мы уже как-то встречались, но вы нас познакомите заново.

— Буду счастлив, — ответил Ник.

Человек в черном пиджаке начал убирать тарелки, и в это время Ник ощутил, что наркотическая легкость и веселье стали как-то выцветать, из них уходит что-то главное, душевный подъем словно надламывается изнутри. Пройдет четыре-пять минут — и подъем сменится плоским, бесцветным упадком сил. Однако вскоре подали вино, и Ник понадеялся возместить спиртным то, чего не добрал кокаином. Он заметил, что сам Бертран пьет только воду «Мальверн».

Некоторое время Ник пробовал разговаривать с дядей Эмилем о металлоломе (на французском времен Корнеля и Расина), но Бертран, немного послушав их с натянутой улыбкой, не перенес, что на него перестали обращать внимание, и вмешался:

— Ник, объясните мне только одно. Видит бог, я не знаю, что вас связывает с моим сыном. Не хочу лезть в ваши дела, не хочу задавать слишком много вопросов…

— А…

— Скажите мне только одно: деньги-то это дело принесет?

— Конечно, папа, — быстро ответил Уани.

Ник покраснел, с ужасом понимая, через какую пропасть только что перепрыгнул, и добавил:

— Я же эстет, помните? И в деньгах и тому подобном совершенно не разбираюсь. — И растянул губы в улыбку.

— Знаю, знаю, вы человек пишущий… — проговорил Бертран, и снова Нику показалось, что он старается его унизить.

Но Ник знал, что сценарист — важная персона на киностудии, и, хоть ему самому пока похвастаться было нечем, гордо ответил:

— Да, я пишу.

Слишком поздно он сообразил, что следовало бы поимпровизировать, под держать Уани, облечь в плоть и кровь то, что его отец считал пустыми фантазиями.

— Ты знаешь, папа, я хочу издавать журнал, — сказал Уани.

— Да-да, — отдуваясь, проговорил Бертран. — Что ж, журнал — дело хорошее. Но пойми, сынок, красоваться на страницах какого-нибудь чертова журнальчика — одно, а вот самому этот чертов журнал издавать — совсем другое!

— У меня будет не такой журнал, — вежливо, но твердо ответил Уани.

— Хорошо, хорошо, но ведь он тогда не будет продаваться!

— Я собираюсь делать журнал об искусстве. Высококлассные фотографии, на лучшей бумаге, прекрасная печать. Всякие экзотические вещички, здания, индийские скульптуры, в таком роде… — Ник догадался, что Уани мучительно вспоминает разговоры с ним. — Миниатюры… Ну, и так далее.

Сам Ник, даже в похмелье, мог бы рассказать об этом в тысячу раз лучше — но было что-то трогательное в том, как неуклюже излагает Уани свою мечту.