Эмилия Пардо Басан - Рассказы

Самым неприятным было то, что он не знал, откуда придет опасность. Когда вам неведомо, чего бояться, страх становится еще сильнее. Но нельзя сказать, что Юдистира был презренным трусом. Напротив, мы сказали бы, что он был героем. Он показывал невероятное бесстрашие в битвах и на охоте, особенно на охоте на тигра в лесистых горах Бенгалии, он проявлял чудесное мужество и получал раны, на которые он смотрел как на знаки доблести на своем теле.

Но таков человек, когда ему постоянно что-то грозит, в нем сильно стремление бросить вызов, надеясь на победу. А в ответ он получает роковое предзнаменование. Он не возражает подвергнуться опасности умереть, даже погибнуть, если рядом с ним постоянно присутствует то, что знаменует жизнь.

Размышляя, Юдистира сам себе в том признавался, порицал себя, и снова решался бросаться, как ранее, в продолжительные и опасные приключения. Что же заставляло его оставить это, и удалиться жить мирно в своем дворце? Судьба, когда она нас ищет, встретит нас, где бы мы не пытались скрыться, мы это знаем. Но, несмотря на это, принц оставался под защитой своей гвардии, в своей неприступной крепости, куда входили только те, с кем он чувствовал себя в безопасности.

Будучи, однако, во власти рокового предчувствия, он решил позвать к себе одного исповедника, который славился тем, что мог видеть будущее и читать его, как в открытой книге. Аскет ответил ему, что если князь желает с ним встретиться, то пусть он придет на место, где он живет, ибо он поклялся никогда его не покидать. Даже если бы он хотел, он бы не мог сдвинуться с места, ибо, чтобы избавиться от искушения, чтобы не последовать за апсарами, прекрасными нимфами, которые приходят улыбаться ему, он приковал к себе к полу, а окаменевшие цепи разорвать невозможно.

Таким образом, Юдистира решил предпринять тяжелое путешествие на гору, на вершине которой находится храм таинственного Тримурти. Он подготовил вооруженный эскорт, предпринял все меры предосторожности, дабы быть в безопасности, быть защищенным.

Приехав в уединенное место, туда, где аскет его ждал, Юдистира отошел от своей свиты, поклонившись святому. Тот сидел у подножия скалы, из которой тек ручей, здесь была заводь, в которой плавали синие и белые лотосы, омывая свои большие листья, вытянутые, зеленые и гладкие, как отполированный жадеит.

Посреди пышной растительности сидел отшельник, который казалось, был сделан из изогнутых корней, высушенных солнцем. Юдистира, сначала высказав должные слова почитания и уважения, наконец, сообщил о цели своего прихода.

Глухим голосом, который будто шел из глиняной трубы, ответил ему аскет:

— Прежде всего, князь, я хочу сказать тебе, что ты не сделал ничего хорошего, придя ко мне. Действие вообще опасно, и человек только тогда живет так, как надо, когда спокоен и бесстрастно ждет конца жизни, которая не значит ничто иного, кроме того, что как она призрак, пустая тень. Но человек вдвойне должен остерегаться действия, если для него это предзнаменование, угроза судьбы. В таком случае даже дышать не стоит, так как тогда ты ускоряешь приход того, чем суждено свершиться.

Юдистира опустил голову. Дрожь пробежала по его телу, озноб бил его до костей

— Мне хотелось бы, по крайней мере, — проговорил он, — чтобы твои знания сорвали пелену с опасности, что удручает меня. Я полагаю, что если буду о ней знать, то встречу ее безо всякого страха. Неизвестность мучает. Пролей на нее свет, и я приму то, что свершиться.

Аскет промолчал, его глаза, замершие в экстазе, искали вдалеке откровения. В них сверкала искра, подобно звезде, упавшей в колодец.

— Принц, — сказал он наконец, — опасность, которая угрожает тебе, — женщина, которая постоянно помнит о тебе, она о тебе не забывает ни на минуту. О, человек, о котором помнит женщина, вспоминает она его с любовью или ненавистью, которые в конце концов сливаются воедино!

— Женщина? — с удивлением спросил Юдистира. — Я никого сильно не любил, поэтому не думаю, что кто-то может причинить мне вред.

— Вспоминай, — предупредил его отшельник, — она ударила тебя по руке своей лапой, зубами вцепилась в плечо, лакая своим шершавым языком, в то время как с удовольствием твою кровь.

— Ах, — ответил принц, — ты говоришь о тигрице, которая ранила меня два года назад? Мои люди ее уже убили.

— Не убили, принц, оставили еле живой, не старались больше, чем беспокоился ты о себе. Ты не знаешь, что, когда зверь попробует человеческую плоть, вся прочая пища ей уже не по вкусу, все наши горцы то говорят, когда тигрице понравится вкус, она не только предпочитает ее иной еде, она же много лет идет по следу одного человека, в кого впилась зубами со страшным, ужасным насилием в крови. Тонкое звериное чутье ее не обманет. Ты слышал, Юдистира, так судьба придет к тебе.