Орхан Памук - Биография Стамбула

Я был вне себя от беспокойства, и тут выход все-таки нашелся: собрав все внимание, которое мой мозг был готов направить на заучивание стихотворения, я вгляделся в советский военный корабль и «посчитал» его. Что я хочу этим сказать? Подобно американским шпионам, которые, как поговаривали, фотографировали каждый коммунистический корабль, проходящий через Босфор, из окон дома, расположенного на одном из стамбульских холмов (еще один очень похожий на правду стамбульский миф времен холодной войны), я зафиксировал крейсер во всех подробностях, только не на фотографической пленке, а в памяти. В своем воображении я сопоставил данные об этом корабле с данными о других кораблях, босфорских течениях и чуть ли не о скорости вращения Земли, то есть «посчитал» этого великана и таким образом превратил его в обычное, будничное явление жизни. Мне было очень хорошо известно, что к несчастьям и бедствиям может привести только неучтенное, незамеченное и неописанное. С тех пор я начал считать корабли — не только советские, а вообще все, достойные внимания. Так я пытался победить свое беспокойство, установить контроль над мировым равновесием и обеспечить собственное благополучие. Правы были школьные учителя, неустанно твердившие нам с первого класса до последнего, что наш прекрасный Босфор — ключ к господству над миром, важнейший геополитический пункт, которым стремятся овладеть все нации планеты, и в первую очередь русские.

Всю свою жизнь я жил на стамбульских холмах, и мои окна неизменно выходили на Босфор, пусть даже порой обзор немного загораживали дома, купола мечетей и вершины других холмов. Возможность видеть Босфор, даже издалека, имеет для стамбульцев, очевидно, своего рода духовную значимость, поэтому окна, выходящие на него, становятся в наших квартирах чем-то вроде михраба [67] Михраб — молитвенная ниша, помещающаяся в обращенной к Мекке стене мечети. в мечети или алтаря в церкви. Диваны, кресла, стулья за обеденным столом в гостиных расставляют так, чтобы, сидя на них, можно было смотреть в сторону этих окон. Другим результатом страсти к созерцанию Босфора стало то, что путешественнику, прибывающему в Стамбул на корабле со стороны Мраморного моря, город представляется нагромождением домов, безжалостно пытающихся перекрыть друг другу вид и жадно глядящих на корабль и на воды, по которым он плывет, миллионами распахнутых окон.

Привычка считать проходящие по Босфору корабли может показаться странной, но она свойственна далеко не мне одному. Начав разговаривать на эту тему со своими знакомыми, я выяснил, что у многих стамбульцев самых разных возрастов есть такое же обыкновение и что едва ли не большинство из нас, занимаясь своими повседневными делами, порой выглядывают из окна или с балкона, чтобы посмотреть, не движется ли на нас по Босфору какое-нибудь несчастье, и считают корабли. Например, один наш дальний родственник, живший в Бешикташе (где одно время жили и мы) в доме, стоящем на холме, заносил данные обо всех увиденных им кораблях в специальную тетрадку с такой тщательностью, что можно было подумать, будто ему платят за это деньги. В лицее у меня был одноклассник, уверявший, что любое подозрительное судно (старое, ржавое и потрепанное или плывущее непонятно под каким флагом) несомненно тайком везет из Советского Союза или оружие для повстанцев в такой-то и такой-то стране, или нефть, чтобы устроить хаос на мировых рынках.

Конечно, привычка смотреть в окно и считать корабли в дотелевизионную эпоху была замечательным способом отвлечься и убить время. В конце концов, на прекрасные босфорские пейзажи можно смотреть часами. Однако для меня, как и для многих моих знакомых, за этой привычкой кроется глубоко укоренившийся в душах обитателей Стамбула страх. Наблюдая, как города Османской империи, в которых некогда концентрировались все богатства Ближнего Востока, в результате войн с европейскими странами и Россией беднеют и мало-помалу превращаются в тоскливые руины, стамбульцы становились все более замкнутыми и националистически настроенными людьми, с большой настороженностью относящимися ко всему новому и чуждому, идущему извне, издалека, с Запада. По этой же причине стамбульцы уже полтора века не могут избавиться от страха, что в любой момент в наш город может прийти какая-нибудь новая беда.

Иногда я думаю, что именно желание возобновить подсчет кораблей подталкивало меня как можно быстрее вернуться в Стамбул из Нью-Йорка. Порой мне в голову приходит мысль, что если я не буду считать корабли, то быстрее поддамся окутывающему город чувству печали и утраты. Возможно, человеку моего поколения, прожившему в Стамбуле всю жизнь, избежать печали невозможно. Тем важнее твердая решимость ей противостоять, придающая праздному созерцанию Босфора оттенок исполнения некоего долга.